Поль Констан - Несчастье на поводке

Зайдя в свой кабинет, она включает компьютер, открывает схему сети водоснабжения. И прокручивает тысячи километров канализационных и водосточных труб, по которым поступает вода из канала Прованса. Она зачарованно смотрит на черточки, круги и другие геометрические фигуры разных цветов, и раз на то пошло, звонит коллегам узнать, что происходило с момента ее ухода, на когда приходились пики и спады потребления воды. Больше лиц, больше слов. Когда стало лучше, вспомнила о ребенке, позвонила Джеффу на мобильный. Она звонила ему тогда в первый раз, с того самого дня, с той минуты начинается расследование телефонных переговоров. 15 сентября в девять часов утра. Она спрашивает:

— Как дела?

— Нормально.

Джефф веселый и разговорчивый, он произносит то, что она хочет услышать: «Камиль-Анжело выпил бутылочку до последней капли». Эта «последняя капля» — подарок судьбы. Тогда она еще не знала, что Джефф сам допивал молоко из бутылочек малыша.

Судья спросила у Кэти, когда та узнала правду о детях Джеффа. Кэти ответила, что многим после его ареста, когда ее саму задержали. Ей полицейский рассказал, что дети с татуировки, на самом деле, живы, но находятся под защитой соцслужб, чтобы не допустить к ним отца, лишенного родительских прав вследствие обвинений со стороны матери, которая уличила его в жестоком обращении с детьми, избиении и насилии. Это кошмар.

Бояться Джеффа она стала постепенно. Сначала совсем не заостряла внимание на его отталкивающей внешности, но потом поняла, наконец, что у него еще и с головой не в порядке. Ей понадобилось время, чтобы догадаться, что он опасен, и, заподозрив это, она так испугалась, что перестала с ним нормально общаться, стала говорить и вести себя мягче, чтобы не провоцировать его. А когда поняла, что он просто не управляем, ее и вовсе охватил ужас. В этот период она начинает без конца звонить ему на мобильный, чтобы знать, где он, и не случилось ли что-нибудь серьезное. Когда он снимал трубку и говорил, что все нормально, она вздыхала с облегчением. Когда он вешал трубку, она больше не дышала вообще вплоть до следующего звонка, а звонки становились все более частыми, как дозы у наркоманки.

— Десять звонков за утро, — констатировала судья, — столько же после обеда. Джефф утверждает, что вы его преследовали, и ему пришлось просто выключить телефон, чтобы вы оставили его в покое.

Кэти больше не могла думать после того, как пережила тревогу, страх, ужас, она погрузилась в оцепенение, еще ниже пала. Да-да, хуже самого убийства могли быть только обстоятельства его совершения, а еще хуже — личность преступника. Тот, кто совершил варварское убийство, должен был быть просто зверем. Полицейский не щадил ее, было видно, насколько он ее ненавидит, перечисляя грубое обращение с Самантой — четырехлетняя девочка — голенькая на коленях на рукоятке от метлы с кирпичом в каждой руке. Постоянные избиения Кевина, Джефф так сильно тянул его за волосы, что кожа на голове отслоилась, как при скальпировании. Кэти закрывала руками глаза, чтобы только не видеть этого. Но эти сцены рисовало ее воображение: белые трусики девочки, опущенные до пят; дряблая кожа на черепе мальчика спадает кусками, нависая впереди? Сзади? С обеих сторон? Ему вставили железную пластину.

Колвези оказались пятнадцатью годами колонии. Он вышел жирный, как тюлень, расплывшийся с головы до ног, как морской лев, неспособный передвигаться, зажатый в жире, как в тюрьме, выдохшийся, пропитанный сахаром до хруста в кулаках. Кэти он об этом по секрету сказал, как о мелком грешке, в таком лучше заранее признаться, чтобы заслужить прощение: «Я кладу очень много сахара в чай».

Она отсчитала пять кусков в маленькую чашку, он мешал сироп и облизывал ложку.

Нужно, чтобы судья поняла, что теперь ей все ясно, как день. Но раньше? Как она могла докопаться от сахара в кофе до тюрьмы, а от тюрьмы до издевательств над детьми, от издевательств до того, что ему самому пришлось пережить?

— А, ну тогда он сравнительно мало клал сахара в кофе, — съязвила судья. — Пять кусков для вас еще нормально, а вот если бы десять положил, то вы бы тогда забеспокоились? Конечно-конечно. Вы прекрасно представляли, с кем имеете дело. Вы сами об этом говорите, вы повторяете это постоянно, он вызывает неприязнь, опасение, отвращение, страх, панический страх, но вы все равно позволяете ему оставаться рядом, кормите его остатками детской каши и кладете ему сахар в кофе. И каждый раз — по пять кусков!