Джеймс Мик - Декрет о народной любви

— Превосходный удар! — воскликнул главнокомандующий. Голос его приглушился до шершавого шепота, едва лишь гортань и говорящий рот вместе с головой взлетели дугою в воздух и — дальше, в заросли подорожника, на дальнюю обочину.

Застывший на месте человек без головы испустил нелепый кровяной фонтан и рухнул наземь, а горожане бросились врассыпную. Прежде чем пасть под выстрелом Броучека, адъютант Матулы дважды выпалил по Балашову из пистолета в спину, убив всадника, тянущего поводья Омара на себя.

Анна услышала стрельбу и крики скопцов. Скорее туда! Нет. Алешеньку она не бросит. Знала: никогда ей теперь не видеть мужа живым. Поймала свое отражение в одном из немногих небитых стекол, оставшихся в особняке. Собственное лицо отпугивало. Точно крестьянка, встреченная на перроне во время голодного мора, или еврейка во время погромов, когда приходит пора переходить от жизни к существованию.

Проснулся Алеша: услышал коня.

— Что, кавалергарды пришли? — спросил мальчик.

— Нет. Это господин Балашов…

— Он сказал, его Глебом зовут, как папу…

Лежа на канапе, Анна обняла ребенка.

— Просто имя совпало, — произнесла. — Хотя у Глеба Алексеевича, сыночек, есть и общее с твоим отцом. Есть такие мужчины, которых достижимое заботит тем меньше, чем оно ближе, а чем больше удаляются — тем сильнее влечет… Ах, что за вздор я болтаю — не слушай! Мы уедем из Языка. Нужно будет город подыскать, куда бы переселиться. А как тебе лейтенант Муц? Нравится ли?

До самого следующего дня Анна и Йозеф не виделись и даже едва ли перемолвились словом. После смерти капитана чехи признали главенство Муца и Дезорта, поверив в обещание выбраться из города.

Тело капитана уложили на носилки, сложив голову и туловище, и под парламентерским флагом понесли красным.

Двух красноармейцев ранило в бою. На сходке горячо выдвигались и поддерживались предложения казнить всех чехов. Бондаренко взывал к милосердию, хотя бы из гигиенических соображений, а когда спорщики стали брать верх, вытащил из-под парламентерского флага голову капитана и помахал ею перед собравшимися путейцами, утолив таким образом жажду мести.

Муц заметил, что глаза у Матулы остались открыты. После смерти во взгляде капитана наконец проявилось выражение. Чуть отчетливее, нежели смутное удивление… хотя Йозеф сомневался, не был ли то отголосок быстротечного восторга перед взмахом шашки, срубившей голову, и пришедшего в тот же миг еще более жестокого осознания проигрыша — что и другие, а не только главнокомандующий корпуса да тунгус состязались за владычество над тайгою.

Дымя, эшелон красноармейцев въехал на полустанок, неторопливо пихая перед собой разбитый чешский паровоз. Пока скопцы тушили пожары и чинили пострадавшие жилища, обе стороны принялись выхаживать раненых. Ни один из горожан в бою не пострадал, однако большинство изб, стоявших окнами к железной дороге, понесли ущерб или оказались разрушены, а после того как скопцы обвинили чехов и пришельцев в мародерстве, начались стычки.

Над станцией и зданием присутственных мест подняли красные флаги. Ведя красноармейцев по городу, Бондаренко, точно чудотворец, указывал на те или иные вещи, объявляя их народным достоянием.

Муц несколько часов потратил на уговоры: переутомленного, измученного похмельем врача красных упрашивал посмотреть Алешу; Бондаренко — оставить чехам оружие и паровоз, чтобы те добрались до Тихоокеанского побережья; чехов убеждал в том, что красным стоит доверять, а бывших среди чехов социалистов — не верить большевикам. Отношения обеих сторон оставались напряженными до тех пор, пока вечером, когда Муц, Дезорт и Бондаренко, потратив несколько часов на безрезультатные переговоры об условиях, на которых чехи оставят город, не обнаружили: старшие кашевары чехов и красноармейцев договорились, как лучше всего приготовить убитую снарядом телку — сварить.

Наутро прибыл взвод красной конницы, бабки лошадей украшала грязь, всадники были неряшливы и измождены, согбенны, в кожаных тужурках, накинутых поверх гимнастерок. Командир, аварец по фамилии Магомедов, в белой папахе и в казачьей бурке, завидовал комиссару из-за поздравительной телеграммы, отправленной Троцким по случаю захвата города, и Муц, неожиданно для самого себя, оказался союзником комиссара в споре, разгоревшемся из-за того, какое именно народное достояние должно быть отведено на постой двух дивизий. Комиссар Магомедова, Горбунин, извинился и отправился на прогулку осматривать окрестности. Повстречал Анну Петровну: женщина в черном пальто с залатанными локтями стояла на дороге. В руках у нее была камера.