Жорж Кулецкий - Голубой Маврикий

Через две минуты раздался новый телефонный звонок.

— Дима, ты? — вместо обычного, растянутого «алло», энергично выпалил Львович. — Что узнал?

— По информации из Парижа один пассажир отказался от продолжения рейса, а поскольку у него была только ручная кладь, то задержки рейса не было, он без багажа путешествует.

— Кто сошел?

— Василий, фотограф. У него шенгенская многократка, так что проблем для него нет, куда лететь по Европе.

— А вы мне все говорили, что он, кроме баб и фотоаппаратов, ничем не увлекается… — не мог сдержать огорчения Львович. — Бросай этого Филю, как он есть. Этот хмырь врать не умеет. Отбой.

Чтобы утешиться, Лев Львович подошел к книжной полке и взял томик «Золотого теленка», как известно, из Великого комбинатора миллионера не получилось. И это не раз помогало Львовичу пережить неудачу в очередной авантюрной затее — не я первый, не я последний. Красавин был убежден, что Ильф и Петров писали своего героя с какого-то реально существовавшего человека. Несколько лет назад в такой ситуации он поехал бы к давней подруге, чтобы найти утешение на подушке теперь уже бывшей любовницы. Но неумолимое время прочло ему свой приговор каким-то высказыванием еще одного одессита — Михаила Жванецкого. Какое высказывание конкретно подходило к его ситуации, он вспомнить не смог. Да и какое значение это имеет…

В специальной комнате аэропорта у дюжины черно-белых экранов телевизоров сидели Игнат, дежурный службы безопасности и капитан милиции.

— Вон они, с Филиппом говорят, — указал на один из экранов Игнат.

— Пятый — седьмому, — вызвал по внутренней связи офицер безопасности. — Зал прилета, двадцать метров от выхода, загорелый чудак, двое рядом с ним — один в коричневой кожаной куртке, другой с бородкой под испанца. Держите ситуацию под контролем, будьте готовы прийти на помощь загорелому.

На экране монитора было видно, как рядом с троицей прошел могучий амбал в черной кожаной косухе, который высматривал кого-то среди выходивших пассажиров. Его можно было принять за еще одного таксиста.

— Седьмой, все правильно, — одобрил офицер действия «седьмого».

По телефону «разбойнику» сообщили, что в Интернете обнаружили информацию — один из пассажиров с рейса действительно остался в Париже. «Разбойник» повернулся к своему напарнику и скомандовал:

— Дима, пошли.

— Э, мужики, а я куда? — по инерции поинтересовался Филипп.

— Ты? Ты вон туда, на электричку, — кивнул «разбойник» в сторону длинного зала. — Не заслужил, чтобы тебя на машинах возили.

— Пятый — седьмому. Проводи его до электрички, посмотри, не увязался ли кто за ним, — сказал в радиотелефон офицер.

— Ну, вот и ладненько, — вздохнул с облегчением капитан милиции. — Так что, Игнат Николаевич, будете у Каталкина — привет передавайте.

— Спасибо, мужики, хорошо работаете, удачи вам, — поблагодарил Игнат. — Вот вам, на память, поставьте куда-нибудь. Так сказать, привет с Маврикия…Да, предупреди «седьмого», я их сейчас догоню у электрички.

И при этих словах он достал из сумки небольшую сувенирную модель парусника — корпус из красного дерева, а паруса — из золотистой фольги.

Филипп тоже вздохнул с облегчением. Все-таки он изрядно трухнул, но и оценил, насколько правильным было их решение «разбежаться» и не тащить марку в Москву.

И не спеша покатил тележку через весь первый этаж аэропорта в сторону платформы скоростной электрички. При этом он почему-то странно улыбался…

На самом деле ему было забавно — он, почти миллионер, вот так просто катит тележку с вещами, как другие пассажиры, которых не встречают телохранители и лимузины.

— Филя, — неожиданно услышал он голос Игната, спешившего со своей тележкой, — погоди, вместе веселее будет.

«Мне нужно уезжать… Но они могут обыскать весь мой багаж и найти письма Элизабет… Я не могу поставить девушку в такое положение.

Кто-то перебирал мои вещи, причем сделано так, чтобы я заметил, что в них копались… Вот только конверт с локоном Элизабет они не нашли.

Давеча Жорж сказал мне, что слышал разговор и какой-то англичанин говорил, что они обязательно проверят все мои вещи перед самой погрузкой на борт. Я приобрел новый ларец и отправился с ним в Гранд Порт. Теперь там, на английских развалинах под счастливою звездой, под носовой пушкой лежат переплетенные наши локоны.

Пуще всего меня беспокоит судьба Элизабет. Я не желаю ей никаких волнений, а потому наши письма сложил в ларец и убрал под камень. Камень никому не расскажет свою тайну…