Мирко Благович - Начало истории (СИ)

И вот, друзья, представляем картину. В тот час, когда полный зал людей вовсю сёрбал солянку, наматывал вермишель и лопал котлеты, подпитая тётя Тамара шустро бралась за грязную посуду. Изливая очаровательную ненормативщину и удивляя своей филологией видавших виды матерщинников, она резво носилась между столами и хаотично сгребала на поднос грязные вилки, тарелки, стаканы, использованные салфетки и зубочистки. При этом, прилипшие к её рукам кубики лука и морковки феерично разлетались в разные стороны. Иногда эти обрезки попадали на одежду посетителей. Иногда в закуску. Или в компот из сухофруктов за шесть копеек. Но тётя Тамара напрочь игнорировала сей прискорбный нюанс и продолжала натирать вонючей марлей клеёнчатые узоры столов. Летящие от тряпки хлебные крошки и яичная скорлупа устремлялись вслед за морковкой и луком – на соседние столы, в гуляши, борщи и компоты. То, что её появление в зале никому не прибавляло аппетита, было совершенно очевидно.

Незамысловатый интерьер зала дополнял висящий на стене метровый лист ватмана с голубоватым, обгаженным мухами, корявеньким лозунгом: «Когда я ем – я глух и нем!» В конце зала висел ещё один, поменьше: «У нас порядок такой: поел – убери за собой!» Кстати, такие призывы ешё ничего. В столовых подобного ранга иногда можно было встретить и более животрепещущие плакаты. В одной из студенческих закусочных я лично видел объявление: «В солонки с солью пальцы и яйца не совать!» Причём, написано было совершенно серьёзно, назидательно, без юмора.

Не хочу очернять липкими столовскими пейзажами советский общепит. Ни в коем случае! На деревянных счётах держалась вся послевоенная экономика нашей Родины, а калькуляционных сбоев было на порядок меньше, чем в сегодняшний век продвинутых технологий. И люди, вытаскивающие страну из великой разрухи, питались в подобных столовых, а то и в ещё более посредственных. И, снова-таки, недовольных не было. Причём, случаи кишечного отравления в то время считались исключительными. Просто нужно отметить, что на фоне разрастающегося капитализма наша столовая выглядела бедненько и неопрятно.

Но, как говорится, имели то, что имели. Что осилили, то нашим и стало…

***

Слишком уж обветшалым наше приобретение тоже не назовёшь. Побитое жизнью, поношенное, со стенами из старого облупившегося кирпича, но довольно-таки крепкое, размером двадцать пять на тридцать метров, оно выглядело вполне фундаментально. Что ни говори, а советская власть в своём необъятном многонациональном доме справлялась по-совести. Колкое мнение о том, что за годы правления коммунисты научились строить только лишь тюрьмы, в корне несправедливое. С тюрьмами, да, постарались. Но возводились также и порты, и вокзалы, и стадионы, и Дома культуры, и кинотеатры, и хоккейные арены. Целинные земли Урала, Поволжья, Сибири и Северо-Восточного Казахстана покоряли сотни колхозов-миллионеров. В безлюдных степях вырастали тысячи заводов и фабрик (причём, не только в СССР, но и в странах социалистического лагеря). Прокладывались судоходные и оросительные каналы, железнодорожные и автомобильные магистрали. Много чего делалось с толком. Не менее душевно советская власть возводила и объекты общепита. Они обустраивались скромно, но добротно. На века. В этом я убедился воочию.

Фундаментальный объект требовал и фундаментальных вложений. Толстые полуметровые кирпичные стены, железобетонные балки перекрытия и цементная канализация держались молодцом. А вот ржавые оконные решётки, дырявая кровля, электрокоммуникация, оборудование и обширная прилегающая территория настоятельно требовали немалых денег, которых у нас, естественно, не было. На саму покупку еле-еле в долг наскребли. После аукциона в кармане – вошь на аркане, да блоха на цепи. Какие там капиталы! Тем не менее, одна зацепка для раскрутки бизнеса у нас имелась. Рядом с обеденным залом, огороженным тонкой фанерной стенкой, располагалось уютное помещеньице небольшого кафетерия. Вот оно-то и навевало вдохновенные мысли о развитии и скором обогащении нашего Коза Ностра.

***

Что ни говори, но по сравнению со столовой, в кафе царила решительно иная атмосфера. Обеденный зал кафетерия – пятьдесят квадратов клубного интерьера – был таинственен и роскошен. В зале красовались дорогие полированные столы, фигурная барная стойка, сияющие никелем стулья-банкетки, несколько стареньких, уютных кресел для особо дорогих гостей. Шикарные вишнёвые гардины надёжно укрывали зал от посторонних трезвых глаз (разврат и пьянство по протоколу требовали интимности). Да и аура здесь чувствовалась совершенно отличная от пресных столовских борщей. Из кафешки ароматно веяло украинскими горшочками с тушеной картошкой, толстыми шкварчащими отбивными, густым сливочным мороженым и баснословно дорогим шампанским. Столы были тщательно натёрты, а стойка отполирована до зеркального блеска. Эх! Чего там говорить! Кафе и столовая – как небо и земля под одной крышей.