Ксения Спынь - Чернее, чем тени

Дважды поставив свою завитую подпись — у самих тезисов и у последних зачёркнутых строк для надёжности — Софи вернула листок Китти.

— Свяжись с общественностью, секретарь! — она насмешливо улыбнулась.

— Да, Ваше Величество, — кивнула Китти и вышла из кабинета.

Пройдя несколько метров от двери кабинета Нонине, Китти подалась чуть влево и слегка прислонилась к стене.

Тяжёлый день. Сначала Кедров, теперь это… Китти вдруг очень захотелось всего этого не видеть.

«Так, прекрати истерику», — сказала она себе тем жёстким и холодным голосом, который всегда звучал у неё в голове, но которым она почти никогда не говорила с другими людьми. Полчаса до конференции — за это время приведи себя в порядок, а дальше всё должно быть безупречно, как всегда.

Она подняла голову и быстрым чётким шагом пошла вперёд по коридору, до конца которого успела выпрямить спину, расправить плечи и нацепить на лицо неизменно милую улыбку «первого диктора страны».

Турхмановский парк был совсем другим сейчас, в начале мая. Не только потому, что здесь теперь ходили толпы людей: деревья озеленились, расправились в воздухе пышные кроны и, сливаясь на расстоянии в зелёную дымку, бросали вниз бархатную тень. Деревья будто бы помнили всё, что прошло под ними, и знали, что будет дальше, но им это было совсем всё равно…

Лаванда и Феликс расположились возле Дворца Культуры, прямо у его парадной лестницы. Лаванда, устав от долгого ожидания, сидела на парапете и разглядывала всё вокруг, Феликс стоял рядом и думал о чём-то своём.

Было около часа до начала конференции, и людей собралось, по-видимому, ещё не так много. По крайней мере, здесь, у старого и всеми покинутого здания, пока были только они двое. Лучше всего прятаться в толпе, — так сказал Феликс, — но это уже позже, когда они скучкуются и всё внимание будет обращено на Нонине. Пока же лучше не светиться.

По воздуху начинали разливаться сумерки — самые ранние, прозрачные, которые едва притрагиваются мягкой кисточкой. То было тепло, то вдруг прохладный ветер, скользнув по открытым плечам, заставлял вздрагивать и ёжиться. Он накрывал густым обволакивающим запахом сирени.

Если прищуриться и смотреть не прямо, можно увидеть даже, как по дорожкам парка, вокруг Дворца разгуливают нарядно одетые парочки — дамы в вечерних газовых платьях, джентльмены в смокингах, с манжетами и бабочками… Они скользят лёгкими тенями забытой сказки, играют в графинь и герцогов, баронов и маркиз. И они танцуют — танцуют под звуки старинного вальса. И если прислушаться, уловишь простенький, но завораживающий мотив, он сохранился и по сей день и часто играет в музыкальных шкатулках. Можно даже разобрать часть слов, что нанизываются на мелодию, как бесконечная гирлянда.

— Феликс?

— Мм?

— А как может звонить башенка?

— Ты про песню? Это о Часовой башне на Главной площади. Каждый раз в ровное время часы звонят, это имеется в виду.

Его что-то беспокоило, что-то, чем он не счёл нужным делиться, и Лаванда решила, что не стоит его отвлекать.

Пары кружились, почти невесомые в призрачном полусвете парка, менялись местами, мелькали белые подолы платьев… И музыка разлилась с сумерками и сиренью, чуть печальная, красивая — как могут быть красивы последние светлые деньки, когда уже точно знаешь, что они сейчас закончатся.

Кто-то сидел здесь вот так же, на этом парапете, много лет назад, и ждал чего-то, ждал с тревожным нетерпением, и думал о чём-то, и о чём-то мечтал… Но кто и о чём?..

В мелодию откуда-то влился, а потом и заглушил её шум мотора. Кто-то остановился у ворот.

— Приехали, — сказал Феликс.

— А? — Лаванда вздрогнула и испуганно огляделась. — Кто? Зачем?

Феликс посмотрел на неё со снисходительным удивлением.

— Где-то витаешь опять? Кортеж подъехал, сейчас конференция начнётся.

— Аа, — она быстро и охотно закивала. — Да, точно, конференция.

— Так пойдём?

— Пойдём, — Лаванда торопливо соскользнула с парапета и последовала за Феликсом, держась несколько позади.