Ксения Спынь - Дальний свет

Феликс потянулся к ручке на двери:

— Я открою окно.

— Да, давай вообще выйдем.

Они вынырнули из машины. Феликс прислонился к двери со своей стороны и закрыл глаза. Где-то в голове проплыла как-то отдельно, сама собой мысль, что вот так стоять он не должен и не имеет права так часто втягивать воздух — ну подумаешь, головокружение, бывает и посильнее… Но всё это было уже совершенно не важно: организм ничего не знал об этом и не желал слышать.

Феликс открыл глаза. На тропу, которой они шли, рухнуло, кракнув, горящее дерево.

Тут же вспомнилось, нарушив победное спокойствие. Он обернулся к Китти — та, похоже, думала о том же самом. Она быстро села за руль, даже не закрывая дверь, трижды дала гудок. Погодя, ещё трижды.

И ещё один — длинный и протяжный. Ничего в ответ.

Клаксон, — наскоро придумал Феликс. Сломался клаксон, поэтому и не было третьего гудка в последний раз. А если так, то они никак не могут ответить, хотя, конечно, прекрасно слышат…

Над верхушками леса, поодаль сбоку, выплыло нечто, и от него забылось на минуту даже о второй машине. Феликс всмотрелся, но так и не понял, как можно назвать это явление, хотя в реальности его не оставалось никаких сомнений.

Продолговатое, гладкое и округлое, похожее на металлический дирижабль — оно неспешно парило над деревьями, поджигая те, что сами не горели. За ним из-за макушек показалось несколько похожих, но только серебристые их тела были снабжены ножками, чтобы легонько трогать иногда древесные вершины. Из чащи пробиралось ещё одно — огромная безликая фигура, просто очень густая тень, отдалённо напоминающая человеческий силуэт. Этот ничего не замечал и просто шёл, сметая, если что-то попадалось ему на пути.

Китти почти неслышно возникла рядом.

— Кто они?

— Не знаю, Феликс. Не знаю.

Они говорили шёпотом, но тем, казалось, не было никакого дела до них. Плавно, в мертвенном молчании исполины уплывали вдаль: туда, где лес ещё оставался нетронут. От них веяло холодом и какой-то нездешней, совсем чуждой жизнью.

Когда последние скрылись из глаз, оба всё стояли рядом, не решаясь прервать молчание. Но это сделали за них.

Нараставший шум мотора сопроводили длинные яростные гудки. С совсем другой стороны быстро приближался немного попачканный внедорожник.

— Вы куда подевались? — остановив автомобиль, Пурпоров выскочил из-за руля. — Мы сигналим-сигналим!

— Это вы куда подевались! — прервал его Феликс, кидаясь им навстречу. — Мы-то, в отличие, ехали прямо.

— Ничего не прямо! Это мы ехали по тропе, как и договаривались, а вот куда вы свернули, я что-то без понятия.

— Куда надо было, туда и свернули! — из внедорожника уже выбрались Рамишев и Сибилла и со всем любопытством следили за перебранкой. Феликс махнул рукой. — Ладно, проехали. В буквальном смысле. Хорошо, что все здесь.

— Да уж точно, — кинул Пурпоров. Будто только вспомнив, они рассмеялись с облегчением, будто опасности были теперь позади. — Да… а куда нам теперь?

Все неловко переглянулись и замолчали. Заснеженная трасса уводила вдаль. Она была уже не такой ровной и гладкой, как прежде, и никаких знаков, ни единого указателя по бокам. Над сопками вдалеке серыми переливами нависло небо.

(С другой стороны только тихо догорал безымянный лес).

— У кого-нибудь есть предположения, где мы? — Феликс, сложив руки на груди, окинул взглядом окрестность. Никто ему не ответил. — Нет?.. С географией у всех проблемы однако.

— Господа, я предлагаю просто двинуться по трассе до ближайшего населённого пункта, — заговорила Китти, будто последняя реплика включила её снова. — Тогда станет яснее. Идёт?

Пункта однако всё не было.

Трасса подавалась то влево, то вправо, настолько широкая, чтоб можно было бы при желании ехать рядом, а не гуськом, но уже много часов — а они так никуда и не приехали.

Останавливаться среди голых сопок надолго не имело смысла. Рамишев и Пурпоров успели уже несколько раз сменить друг друга, она же, заверив Феликса, что вполне ещё может вести, начинала опасаться, что это плохо кончится.

Нет, внимание пока не рассеивалось. Но уже вполне отчётливо скребло в горле, хуже — жар из него разливался выше, в голову, мало с чем спутаешь. Вероятно, дым не пошёл на пользу.

(«Ваше Величество, Кедров…» — «Его больше нет»).

Китти редко простужалась (в её положении это было непозволительно), в последний раз — когда сопровождала Софи в поездке на отреставрированный и вновь открытый канал. Пришлось долго стоять у дверей машины, а день был прохладный и довольно ветреный. Она, конечно, не подала виду, что короткая шинель и тонкие колготки совсем не греют, и, когда Софи, лично осмотрев канал, вернулась, встретила её верной, вежливо улыбающейся тенью, но на следующее утро почувствовала озноб и температуру. Сидя под конец дня в кабинете и сосредоточенно глядя в бумаги, она прикидывала, как бы незаметно заглотить две таблетки аспирина — от жара уже начинало несколько плыть перед глазами — и не заметила, как прямо перед ней возникла Софи.