Ксения Спынь - Дальний свет

Некий печатный текст, якобы представляющий из себя описание одной сходки. Опуская все подробности вроде кем, кому и зачем он был прислан — что тоже, согласитесь, спорно и весьма немаловажно — с чего вы вообще взяли, Шержведичев, что перед нами доклад о реальных событиях, а не, скажем, фантазия на тему? Как, вы лично помните ту сходку? Спустя столько времени? Как любопытно и удивительно… мы вот ничего такого не помним.

Поступления на банковский счёт. Да, это действительно наш банковский счёт, и на него действительно шли поступления с этого, второго. Этот второй — счёт Софи Нонине? Откуда у вас такая информация — от вашей… кстати, кто она, ваша любовница? Ну понятно, понятно, все мы люди… А вот то, что она человек из бывшего окружения Нонине — это куда хуже и, согласитесь, наводит на определённые подозрения.

Ну и наконец номера телефонов… Но слушайте, это ведь даже смешно: неужели вы серьёзно думали старыми записными книжками и общими знакомыми «доказать», что эти номера принадлежат кому-то из нас? Можете убедиться: в базе данных они числятся совсем за другими людьми. И да, так же было месяц и год назад.

Не думается, что кто-то отнесётся всерьёз к вашим словам. Вы ведь известный скандалист, Шержведичев.

(«В общем, — как он мог бы сказать Рамишеву или Пурпорову, — по всем параметрам имеют нас»).

Речка тихо рокотала у камней — так могла рокотать площадь, пока сероватые окна равнодушно поблёскивали толпе людей внизу. Дом проплыл, второй, третий, будто кто-то раскрыл их на веере, внизу же бушевали лозунги и флаги (отдельные буквы размывались), и чей-то голос говорил: «Но так или иначе, Нонине должна уйти!» Он даже не сразу понял, что это его голос и его собственная фраза.

Поняв же, удивился. Давно, лет… сколько лет назад? Всё, конечно, мило и даже смело в известной степени, но скажи мне, смелый мальчик: кто же должен уйти теперь?

Он подумал и понял, что не знает ответа.

Все последние его статьи — он писал очень много статей в мае-июне и даже до самого октября, будто просто чтоб доказать, что может — походили на не вовремя запущенный фейерверк: много блеска, много шума, но о чём это вы, гражданин, и что это за будущее, которое вы с таким энтузиазмом для нас рисуете? Отсюда не очень видно.

Даже Видерицкий уже пару раз поглядывал на него с выражением «на этот раз приму, разумеется, но не надо больше такой халтуры, договорились?»

Стоп. Мысль пришла так внезапно, будто громыхнуло в светлый день. И как раньше он не сообразил, что так и будет…

Вот уж Видерицкому они должны были разболтать наверняка — Пурпоров и Рамишев, хотя бы чтоб объяснить, почему выпал из рабочего процесса его бывший лучший журналист. Феликс, конечно, попросил их молчать, но они же просто не понимают, до какой степени всё взаправду, в их головах не укладывается пока, что бывшие товарищи и союзники могут оказаться врагами…

Ты это всерьёз? — подумалось вслед. Подозревать всех — это да, но Видерицкий, которому ты обязан доброй половиной всего, что имеешь, который не вышвырнул тебя этой осенью, когда многие уже отводили взгляд, да и всегда был к тебе крайне лоялен и даже выручал там, где совсем не обязан был этого делать… Ты это действительно всерьёз — что он может быть с ними?

Вспомнилась вдруг та весна — март, какой курс… третий? Да, третий, он тогда полгода уже работал у Видерицкого (весна же четвёртого курса была для совсем другой истории). Об обысках в офисе Феликс услышал по телевизору, в вечерних новостях. Первым был порыв нестись туда, улизнув отсюда (какой предлог? кто поверит, что ты сейчас просто «куда-то?»), вторым — осознание, что его присутствие там только помешает.

Прикинув, он понял, что фактически здесь нет вариантов. Загребут как миленьких и его, и Рамишева с Пурпоровым, которых он затянул за собой. Видерицкий-то выкрутится, ему не впервой. А вот с Феликсом Шержведичевым, наверняка, всё.

Может, даже завтра.

— Чего не ешь, доходяга? — между прочим поинтересовалась мама, кроша в миску какой-то салат.

— Да что-то не хочется… Потом, может быть.

Видимо, она уловила нечто в его интонациях и повернулась теперь посмотреть внимательно.

— Что-то не так, Феликс?

— Нет-нет, всё в порядке, — он старательно улыбнулся в ответ.

О да, в полном порядке, думал он перед тем, как заснуть. Отчислят наверняка, тут ясно. А скорее всего, этим не обойдётся. Будут тянуть долго и тягомотно — он уже видел, как проходят процессы над журналистами. И сроки, которыми они заканчивали, не вдохновляли совсем.