Аньес Мартен-Люган - Извини, меня ждут…

– Прости, прости, прости… – безостановочно повторяла я.

И тут по моим щекам покатились слезы.

– Давай, поплачь как следует, сбрось весь этот груз.

Он прижал меня к себе, и я смогла выплакаться вволю, вцепившись пальцами в его рубашку. Я избавлялась неизвестно от чего, но явственно осознавала, что с меня сваливается какая-то тяжесть. Все это продолжалось и продолжалось, и Марк не пытался отодвинуть меня. А потом, когда прошло бесконечно долгое время, перерывы между всхлипами увеличились.

– Спасибо за хорошую порцию адреналина, я в нем нуждался, – прошептал Марк.

Я отпустила его рубашку, отодвинулась, он улыбнулся мне и провел ладонью по моим щекам, чтобы вытереть слезы.

– Поехали?

Я кивнула, говорить я все еще не могла.

– Я хотел провести день в Л’Иль-сюр-ла-Сорг. Но если предпочитаешь вернуться домой, скажи.

– Поехали, – ответила я охрипшим голосом.

– Уже едем.

Яне знаю, сколько заняла у нас поездка в Л’Иль-сюр-ла-Сорг, поскольку теперь мне негде было узнать, который час. Я следила сквозь стекло за дорогой и молчала, вдыхая запахи машинного масла и кожи. Из-за низкой посадки «порше» мне казалось, будто я нахожусь на уровне земли. Марк знал, где припарковаться. Он остановился на стоянке сразу за центром города. Я покорно последовала за ним, ни о чем не спрашивая и ничего не говоря, без единой жалобы перенося изнурительную жару. Он словно бы забыл о случившемся. А я все еще была ошеломлена собственным поведением и той Яэль, которую только что открыла в себе. Во что я превратилась? В холодную женщину с иррациональным поведением, готовую все сокрушить из-за какого-то телефона, и лишь для того, чтобы отправить шефу сообщение по электронной почте. Меня терзал возникший задним числом ужас из-за того, что по моей вине могло произойти с нами, и особенно с Марком. Я хотела лишь одного: забиться в какую-нибудь нору и пусть обо мне забудут.

– Для начала закажем кофе и круассаны! – весело объявил он.

Как он может так себя вести со мной после того, что я сделала? Он устроился на террасе первого попавшегося кафе и сделал заказ, скручивая себе сигарету. Нам быстро все принесли, и я отодвинула тарелку с круассаном. Есть не хотелось.

– Я приезжаю сюда раз в год, – сообщил он, с аппетитом вгрызаясь в круассан. – Кстати, как раз в эти дни…

– Да?

– Напомни, Яэль, это действительно ты всегда проводила отпуск в здешних краях? – подколол он. – Здесь же охотничьи угодья антикваров! А сейчас проходит международная ярмарка.

– Действительно… но если ты бываешь здесь каждый год, почему тебе ни разу не пришло в голову заехать в «Птит Флёр»?

– Как ты могла задать такой вопрос?

– Прости.

– Да хватит уже извиняться, дуреха. Имеешь полное право спрашивать! Знаю, ты мне не поверишь… но я всегда о вас помнил.

– Давай больше не будем об этом, Марк, прошу тебя.

– А ведь придется. Ладно, не сейчас.

В его взгляде я прочла желание подвести окончательную черту под прошлым. Я бы хотела убедить его, что безоговорочно верю ему, но мне не понять и не принять его гробовое молчание после возвращения в Париж.

– Пойдем? – предложил он.

– Как скажешь.

Он покопался в кармане, нашел несколько монет и оставил на столе. Перед тем как встать, я пододвинула ему свою тарелку, он вопросительно посмотрел на меня, я слабо улыбнулась, и он откусил от нетронутого круассана.

После этого я просто переходила вслед за Марком от антиквара к антиквару, от стенда к стенду. Весь центр города превратился в огромный антикварный магазин и блошиный рынок. Прилавки, столы, лавки со старыми вещами были повсюду, часть улиц перекрыли – не зря Марк упоминал международную ярмарку. Это и впрямь была настоящая ярмарка! Несмотря на множество людей, особого шума не наблюдалось, продавцы тихо переговаривались между собой, посетители торговались, не повышая голоса, некоторые приходили в восторг от очередной находки. Следует заметить, что здесь предлагались вещи на любой вкус, разнообразие ошеломляло, имелась и старинная – очень и очень старинная – домашняя мебель, и предметы мебели с производства, не говоря уж о церковной утвари и полных фарфоровых сервизах. Я даже видела выставленные на продажу ворота из кованого железа – они лежали прямо на тротуаре. Профессионалы вполне органично сосуществовали со случайными продавцами, выложившими разное барахло из выставленных на продажу домов, и, как мне показалось, в них горела одна и та же общая страсть к старым вещам. Марк часто останавливался и переговаривался с коллегами: шутил, смеялся, подначивал их, бурно жестикулируя. Он скользил внутри хаотичного нагромождения предметов, выставленных в лавках и разложенных на столах, и чувствовал себя здесь комфортно, как у себя дома. С моей точки зрения, все это было старьем, годным разве что для сдачи в утиль, а он воспринимал их как драгоценные сокровища, достойные вечной жизни. Какой интерес проводить свои дни в окружении пыльных ископаемых? В тот момент, когда я мысленно сформулировала этот вопрос, передо мной замелькали картинки моего собственного существования: поглотившей меня работы, исчезнувшего телефона, обстоятельств и последствий этого исчезновения. У меня ускорилось дыхание, живот и горло сжало.