Борис Иванов - За стенами города. Дезертир Ведерников

— У вас не найдется лишней папироски? — спросил Ведерников.

Лишнюю папиросу человек не предложил, но пообещал «оставить». Унизительно стоять рядом с человеком и ждать, когда он соизволит передать тебе недокуренную папиросу, и оскорбительно видеть, как в чужих губах горит та часть папиросы, которую считал уже своей.

— На, возьми! — наконец недовольно проговорил курильщик. Ведерников оторвал заслюнявленный конец и попробовал затянуться. В рот потянулся горький пепел — от папиросы был оставлен один мундштук.

— Гнида! — выдохнул он, задыхаясь от злости.

— Сам ты гнида! — бросил «башлык» ему вслед.

«Как я ослабел!» — бормотал Ведерников, убираясь в сторону. После нервной вспышки руки дрожали, ноги стали словно ватными. «Да, я гнида, но другой гниде не позволю смеяться надо мной…»

Но ничего не мог с собою сделать, — ноги сами вернули его назад. Искать человека было не нужно, его башлык возвышался над толпой. Ведерников несколько раз сжал пальцы в кулак.

— Послушайте, у вас, может быть, найдется несколько папирос? — проговорил он так, как будто они с «башлыком» на репетиции: должны еще раз повторить недавний эпизод, но благопристойно. «Башлык» отшатнулся, но Ведерников удержал его за локоть.

— На, возьми! — человек вытащил из кармана папиросную пачку.

Ведерников не позволил себе ни суетиться, ни выражать благодарность.

— Мне нужны спички.

Их тоже получил. Закурил и протянул «башлыку» деньги.

— Засунь рубли знаешь куда!..

Как мужчина исчез, Ведерников не заметил.

В назначенный вторник Ведерников встречал Ефима: тот еще не прикоснулся к двери, — Ведерников ее уже распахнул.

Пока закрывал дверь, Ефим по привычке направился в гостиную, где прежде за окном по вечерам виднелась неоновая реклама: «ПЕЙТЕ ПОЛЮСТРОВО, МИНЕРАЛЬНУЮ ЛЕЧЕБНУЮ ВОДУ!»; когда пировали после защиты проекта, добавляли: «И запивайте коньяком».

Говорить Ефим начал еще в прихожей:

— Ты отправил своих, а я не успел. Теперь поздно. Все поздно. Где ты служишь? Мои соседи рассказали, что, когда нас не было дома, приходил какой-то военный. Мы с Варей думали, заходил ты. Ты не в армии?.. Тебя отозвали из армии?..

— Как тебе сказать… Мое положение?.. Неопределенное, вот что можно сказать…

Ведерников снял с печки чайник, заварил чай. Несколько реквизированных у «башлыка» папирос выложил на стол. Удивленный благодарный взгляд Ефима был обращен неизвестно к кому. Ефим всегда был немного отвлеченным, и сейчас его мысли блуждали где-то далеко от этой кухни.

— Я рад, что застал тебя. У тебя тепло… Сегодня у меня выходной день. Вчера приходит нормировщик и говорит: «Ефим Степанович, у вас по графику восьмого февраля выходной день», — а я только что, после бюллетеня, пришел на завод, — о графиках я слышал лишь в начале войны…

Ефим притянул чашку горячего чая и пальцами обнял ее. Опустил голову, задумался, кивая своим мыслям. Ведерников еще не верил, что можно вот так, как Ефим, прожить полгода в этом несчастном городе, и, кажется, ни на йоту не измениться.

— …Ты верно назвал наше положение неопределенным. Два дня назад иду на четвертый участок, там давно никто из управления не бывал. Никто не интересовался, есть ли там хоть один живой человек. Лестница обвалилась — попал снаряд. Один проход завален, другой забит досками. Но есть пожарный проход, поднимаюсь. Пусто, тихо, потом вижу, кто-то шевелится. Двое: токарь и мастер. Оказывается, они двое продолжают выполнять заказ. И представь, полученный еще до войны: резьбовой переход…

…Я говорю мастеру — выдайте цанговый патрон. Мастеру холодно, в рукавичку отвечает: «Надо спросить у начальника участка». Оказывается, в конторке обитает еще один дух: топит буржуйку промасленной ветошью. Дух отвечает: не могу, напишите требование на инструментальный отдел, и если инструментальный отдел подпишет, никакой сложности не будет. Я стою и не могу понять, какой сложности не будет. Он не знает, никакой сложности давно нет. Никакого инструментального отдела не существует. А его бывший начальник убит в январскую бомбежку…

…Каждое утро я прохожу пятнадцать остановок. И обратно пятнадцать. Нас — тысячи. Я задаю себе вопрос: мы поддерживаем существование завода или завод — наше?..

…Директор на совещании о подготовке двух цехов к ремонту танков сказал: увеличивается подвоз продовольствия, уже сейчас можно было бы заметно увеличить выдачи по карточкам, но необходимо сделать запас. Меня, Вадим, удивило это «но». Что значит «но» для того, кто умрет сегодня или завтра — для всех, кто не имеет подкожного запаса?.. Неужели это непонятно?! Умершие не воскреснут, когда запасы успокоят тех, кто их переживет…