Алла Мелентьева - Семья Рин

Предстоящий приезд Акито четко обозначил, что, скорее всего, во всем мире у меня не осталось никого из родных.

В окно я вижу, как к дому подъезжает автомобиль, останавливается, из него выходит Акито. У дома его встречает отец — тот самый Шигеру-сама, который, когда я прибыла в Японию, находился в Токио, занимаясь делами, еще не старый мужчина, жесткий, властный и не терпящий лишних слов.

Он очень напоминает мне Акито, и я стараюсь как можно реже показываться ему на глаза.

Отец и сын входят в дом. Далее, как я предполагаю, следует встреча с членами семьи — с разной степенью эмоциональности, но в рамках диапазона чувств, допустимых в аристократических японских семействах. В это время я обреченно спускаюсь вниз из своей комнаты, потому что нет и речи о том, чтобы я не вышла поприветствовать человека, от которого зависит мое существование.

Акито вскользь здоровается со мной, проходя мимо.

— Здравствуйте, Рин-сан, — говорит он по-японски.

Я отвечаю на приветствие и кланяюсь, стараясь не встречаться взглядом. Боковым зрением я фиксирую, что он как-то особенно взглядывает на меня, прежде чем отойти. Этот взгляд подтверждает, что в ближайшее время мне не уйти от решения застарелой проблемы.

Прошло два дня. Акито едва замечал мое присутствие. Один раз, проходя мимо той части дома, где жили он и Кёко, я слышала, как Кёко что-то настойчиво и страстно говорит ему: то ли предлагает, то ли упрашивает.

«Не надо! Я поговорю с ней!» — слышен голос Кёко.

«Не смей вмешиваться! Это тебя не касается!» — кратко и зло отвечает жене Акито.

Они наверняка говорили обо мне. Я была в этом уверена. Я обратила внимание, что невольно сжимаю плечи, когда слышу его голос. На какую-то долю секунды в голове мелькнула глупая мысль, что меня снова отправят в лагерь. Но я сразу опомнилась. Нет, это уж слишком. В лагерь меня не отправят, лагеря больше не существует. Но все равно тон Акито ничего хорошего не обещал. Слишком непреклонно звучали его слова. И слишком была расстроена Кеко, которая — я знаю — всегда готова встать на мою защиту.

На следующий день Акито появился в той части дома, где жила я. Я испуганно вскочила и низко поклонилась, когда он вошел. Можно было уже не кланяться, можно было поздороваться по западному образцу — ведь война давно закончилась. Я поклонилась машинально, по привычке.

— Мы давно не виделись, Рин-сан, не так ли? — сказал он по-английски после небольшой паузы.

— Да-да, — поддакнула я.

Виду меня был, как у затравленного зверька.

Акито молча разглядывал меня.

— Мне сказали, что вы уже научились говорить по-японски. Я рад, что у вас такие прекрасные способности к языкам.

Я почувствовала, что он недоволен тем, как началась наша встреча.

— Я очень рада, что вы вернулись домой, Акито-сан.

Поскольку он продолжал молчать, я неловко попросила:

— Пожалуйста… скажите, что вы собирались сказать, Акито-сан.

Эти слова прозвучали грубо, но, кажется, Акито не обратил на них внимания.

Он протянул мне бумаги, которые держал в руках.

— Вот, прошу вас. Здесь данные о корабле «Розалинда». Здесь также есть информация о ваших родственниках.

Я взяла документы и тут же отложила их.

— Вы не хотите посмотреть?

— Я… наверное… я уже знаю, что там, — призналась я.

Несмотря на все свои фантазии, я все же оставалась здравомыслящим человеком. Голос разума подсказывал, что моя семья не могла не погибнуть при тех обстоятельствах.

— Я сожалею, — сдержанно сказал Акито. — Вы остались без семьи. Очень жаль. Но у вас есть люди, которые о вас позаботятся, Рин-сан. Когда вы будете готовы обсуждать это, дайте мне знать.

Я поняла, что пришла пора выполнять вторую часть «договора».

Не дождавшись от меня ответа, он повернулся, чтобы уйти.

— Погодите, Акито-сан… Почему вы не сказали, что у вас есть семья?

Акито медленно повернулся, мы встретились с ним взглядом. Я мгновенно вспомнила свое положение в лагере. Между нами тут же восстановились отношения захватчика и пленницы. Похоже, его это устраивало.

— Разве это что-то бы изменило? Я не сообщил вам об этом, чтобы избавить вас от ненужных колебаний, — сказал он со своей обычной прямотой.

— Но… как я должна теперь понимать свое положение в вашей семье? Кем мне себя считать?

— Раз уж вы сами заговорили об этом, я объясню вам, — ответил он. — Я несколько лет учился в Америке и собирался жениться на американке. Но мой старший брат умер. Семье нужен был наследник, который возглавил бы бизнес. Кроме того, я должен был жениться на японской девушке, которую мне выбрали. Мой отец вынудил меня бросить мою американскую невесту. С моим отцом трудно спорить. Отношения в японских семьях не такие демократичные, как у вас на Западе. Фактически мой отец сломал мою судьбу. Я понимаю его, но простить его я не могу.