Алла Мелентьева - Семья Рин

Акито встает. Я тут же вскакиваю. Он подходит ко мне и заставляет сесть, удерживая за плечи. Затем он отходит, поворачивается и внимательно смотрит мне в лицо. Я продолжаю отводить взгляд.

— Сейчас мы вынужденно встретились как враги, как граждане воюющих держав. Тем не менее я остаюсь вашим верным поклонником, поверьте, мисс Коул. Я приложил усилия, чтобы найти вас, и приложу усилия, чтобы спасти вас.

— Я благодарна вам, сэр, но я не знаю… я не знаю, что вам сказать, сэр. Прошу, простите меня, — нервно отвечаю я.

— Вы боитесь меня?

— Я всего лишь простая интернированная, простите меня… — Я снова усердно кланяюсь сидя. — Прошу вас простить меня… прошу вас отпустить меня…

Снова пауза.

— Что бы я ни говорил, вы продолжаете твердить, что вы не понимаете меня и что вы всего лишь интернированная… Но вы ведь догадываетесь, о чем я говорю?

Я наконец беру себя в руки и поднимаю глаза.

— Нет, — более решительно отвечаю я.

— Мы не успели познакомиться в нормальных условиях. Вы бы узнали, что меня не нужно бояться. Это, конечно, жаль. Теперь придется сделать это, минуя условности. Я собираюсь забрать вас из лагеря, мисс Коул. Сделать своей любовницей.

Снова пауза, в течение которой мы оба молчим, пристально глядя в глаза друг другу. Внутреннее противостояние двух воль.

— Я не могу себе этого представить, сэр. — Эти слова звучат наиболее выразительно за весь разговор. — Простите, сэр.

— Может быть, вы сейчас не можете это принять, но на самом деле так будет лучше.

Я упорно возмущенно молчу.

— Я вам не нравлюсь? Скажите мне — я приказываю вам.

— На свете есть множество женщин, достойных вашего внимания. А я всего лишь бедная интернированная, — отвечаю я.

Мне кажется, что я отвечаю с вызовом, но на самом деле мой голос дрожит.

— Вы не можете сказать, что я вам нравлюсь. Но вы не можете также сказать, что я вам не нравлюсь, правильно? Вы просто еще не знаете, как ко мне относиться. Это понятно, учитывая обстоятельства. Я мог бы забрать вас сейчас, но я приеду за вами на следующей неделе. Я хочу, чтобы вы привыкли к этой мысли.

— Разве это — не злоупотребление?.. тихо спрашиваю я.

— Злоупотребление.

— Разве это не запрещено? Разве такие отношения не запрещены в вашей армии?

— В японской армии часто смотрят сквозь пальцы на проступки высших чинов.

Я на миг задумываюсь, затем привожу новый аргумент.

— Я интернированная. Разве вы вели бы себя со мной так, если бы я была на свободе?

— Почему вы думаете, что нет? На свободе это просто заняло бы немного больше времени. И вы ведь так и не сказали, что я вам не нравлюсь.

У меня округляются глаза, я не нахожу, что ответить. Я с возмущением смотрю на Акито. Он сдержанно усмехается.

— Я вижу, вы умная женщина. Мне это нравится.

Я нервно хмыкаю: он раскусил меня, мое намерение выторговать себе право отвязаться от него существующими легальными способами; теперь я не могу больше использовать образ невинной девицы в беде. Хотя я, в общем, и в самом деле девица в беде, просто в данном случае мне отказано в праве воззвать к совести того, кто пытается воспользоваться моей слабой позицией. Мир жесток, и если хоть раз нарушишь правила, заданные теми, кто сильнее тебя, то пиши пропало. Все основные беды мира происходят от того, что ни тот, кто претерпевает страдания, ни его истязатель не понимают отчетливо, что они занимают места жертвы и мучителя.

- Как вы можете? Послушайте, у меня вши! Я с ног до головы грязная, от меня воняет! — Я говорю это, потому что мне уже нечего терять.

- Это ничего. Я вас отмою.

— Но я просто не хочу! Я не хочу быть вашей любовницей.

Он игнорирует этот возглас. Он оглядывает меня с головы до ног.

- Вы так исхудали… Впрочем, это тоже ничего. Подождите несколько дней. Вот, я привез для вас…

Он достает откуда-то небольшую аккуратно упакованную коробку и кладет ее мне на колени. Я молча смотрю на нее, не прикасаясь.

— Что это?

- Здесь немного продуктов.

- Нет, я не могу это взять… - беспокойно говорю я.

- Я понимаю, что этот подарок нельзя принимать. Я хватаю коробку, кладу на стол, без разрешения вскакиваю и снова кланяюсь, испугавшись своего своеволия.

- Пожалуйста, простите меня. Я не могу взять эту еду. Пожалуйста, позвольте мне уйти.

Акито смотрит на меня непроницаемым взглядом, затем идет к двери, зовет японца надзирателя.

— Отнесите это в дормиторий для этой женщины, — приказывает он надзирателю, указывая на коробку и на меня.