Олег Кашин - Приморские партизаны

Это успокаивало. Если бы что-то было не так, то они не брали бы трубки, а, сталкиваясь с ним лицом к лицу, торопливо пожимали бы руку и говорили бы, что спешат. Можно было бы попроситься на прием к президенту, но это такая лотерея, в которую не стоит играть, если нервничаешь – у президента не найдется времени, а тебе потом не спать, перебирая возможные причины немилости. Возвращался домой успокоенный, и даже когда назначили Башлачева, губернатора это почти не испугало – в конце-то концов Гончаренко же и в самом деле не справился, и логично, что Москва прислала ему на смену именно такого серьезного человека. Да и вообще, если смотреть на вещи совсем формально – МВД же это федеральная ответственность, ну вот пускай и разбираются. Пусть президент министра снимает, а не губернатора.

Но все-таки что-то жгло. Заходил в областную думу, слушал, как обсуждают бюджет – понятно, что примут, областная дума для того и существует, чтобы все принимать, но тоже хотелось понюхать воздух и послушать интонации – нет ли чего необычного. Необычного не было, и даже Соломон Борисович Гринберг, единственный в думе образцово-показательный оппозиционер из демократов первой волны, вел себя прилично и вообще не выступал, но что-то губернатору подсказывало, что у оппозиционера интуиция может быть сильнее, чем у него. Надо было поговорить, и когда обсуждение закончилось (голосовать должны были потом), и депутаты начали расходиться, губернатор замешкался у своего стола и, дождавшись, пока мимо пройдет оппозиционер, нежно взял его за рукав – сто лет не разговаривали, как у вас дела, Соломон Борисович?

Соломон Борисович как будто этого ждал – ах здравствуйте-здравствуйте, рад, что вы интересуетесь, есть ли десять минут поболтать?

– Есть пятнадцать, – ответил губернатор и предложил вместе доехать до областного правительства – не в думском же зале разговаривать, «это вас может дискредитировать».

– То ли дело садиться в машину прямо перед думой, – засмеялся оппозиционер, но по лестнице с губернатором пошел и в машину у крыльца сел. Пальцем на них никто не показывал, мало ли какие у людей дела между собой.

И дальше было странно. Ехали, ехали, а Соломон Борисович не сказал ничего такого, ради чего стоило рисковать репутацией. Что-то было про бюджет, и про выборы, до которых еще два года, и про местную прессу, которая, как с сожалением отметил оппозиционер, слишком лояльна губернатору. А дальше уже и приехали. Может, он в кабинете хотел поговорить?

– Спасибо, что покатали, – это уже у крыльца облправительства Соломон Борисович сам заговорил, чтобы избежать приглашения внутрь. – Я понимаю, что сейчас у вас сложный период, – губернатор удивился, но и обрадовался. Не подвела интуиция, получается – Соломон Борисович ему сейчас что-то скажет.

– Сложный период, – повторил оппозиционер. – Но вы же понимаете, что вина здесь только ваша. Милицейский произвол на повестке уже который год, а вы ведь ничего не делали, вообще ничего. А если вы ничего не делали, то приходится делать нам. Понимаете?

И, не подав на прощание руки, развернулся и пошел назад к областной думе. Губернатор вспотел, остался стоять у крыльца.

Химич, сидя в своем портовом кабинете и имея под рукой хоть и казенный, но при этом вполне замечательный компьютер, свой рассказ, или роман, или повесть, так и не начал записывать – продолжал сочинять мысленно. Сюжет за последнее время чуть изменился, годы, в которые все в рассказе происходило, уже были не двадцатые, а, наверное, шестидесятые, и Россия у Химича была уже не вполне той Россией, какой мы привыкли ее знать и помнить. То есть заснеженные просторы – да, и резные наличники на деревянных домах – тоже да, и река, видимо, Волга, и рыба в реке, и церкви местами покосившиеся, а местами красивые и ухоженные, но никакой советской власти, а вместо нее – обычная, как на Западе, власть с парламентом и судьями в париках и мантиях, но при этом прописанная в законе система раздельного проживания или, как называли ее иностранцы – «апартеид».

Всех людей закон делит на три категории. Первая – менты. Менты заседают в парламенте и в судах, работают в правительстве, занимаются бизнесом, ходят в свои красивые ухоженные церкви, и в полиции, конечно, тоже служат менты. Это их страна, они здесь главные.

Вторая категория – это бандиты, у которых все примерно то же самое, только в полицию они служить не идут, им этого не позволяет их бандитский закон, признаваемый и уважаемый ментами.