Иван Арсентьев - Преодоление

— Ну, Зина, когда приступаешь к блистательному исполнению своих грохальных обязанностей?

— Хоть сейчас! — воскликнула Зина с готовностью и даже подалась вперед.

— Разве уже закрыли больничный лист?

— Какой там закрыли! — махнула рукой Катерина.

— А раз нет, надо гулять, набираться сил.

— Я не для гулянки здесь.

— Знаю, знаю, — поднял перед собой руки Ветлицкий и покачал укоризненно головой.

— Завтра выйду на работу, — продолжала Зина упрямо.

— Что-о-о? Я те выйду? Попробуй только! Вызову охранников и с конвоем выставлю за проходную.

Зина повесила голову, молвила дрогнувшим голосом:

— Тошно мне, Станислав Егорыч. Брожу как неприкаянная. А на мне вина висит. Перед людьми, перед вами.

— А ну-ка, брось, девка! — прикрикнула Катерина. — Ты чего сюда пришла? Нюни распускать? Ишь, ты! Тошно ей… Да пока жизнь проживешь, еще не такое испытаешь. Да только не раскисать надо, а блюсти себя. Вот так держать! — сжала Катерина в кулак свою белую руку.

— Ладно, красавицы, успокойтесь, — сказал мягко хозяин, но Зина вскочила, и каблучки ее звонко простучали по ступенькам лестницы. Зяблин, не принимавший участия в разговоре, покряхтел и, поднявшись из-за стола, кивнул Катерине.

Квартира опустела. Хозяин разделся, намотал на швабру мокрую тряпку и принялся за уборку. Авралил и думал о Хрулеве. И тут опять раздался звонок.

«Еще кто-то припозднился, — подумал Ветлицкий, подходя к двери и прислушиваясь. Звонок повторился.

— Кто там?

Кого угодно ожидал Ветлицкий, но только не Лану. На миг он совсем опешил. Затем щелкнул задвижкой.

Лицо Ланы бледное, ее лоб — он впервые заметил — пересекла упрямая морщинка. Она взглянула на него, шевельнула бровями и прыснула, прикрыв рот ладошкой. Видать, больно нелепый вид был у хозяина, стоявшего с тряпкой в одной руке и со шваброй — в другой. Лана скинула туфли, отфутболила их через прихожую на сухое место и потянула из рук Ветлицкого швабру.

— Не надо, — запротестовал именинник.

Лана энергично овладела инструментом:

— Я затем и вернулась. Знаете, Станислав, надо в книге полезных советов изъять пункт, где описано, как убирать квартиру перед приемом гостей. Вместо него вставить другой: как убирать квартиру после ухода приглашенных.

— Обхлюстаешься… — заметил Ветлицкий, переминаясь с ноги на ногу. Лана засмеялась, в ее голосе появилось что-то игривое. Она ступила к нему и прижалась щекой к его груди. Это длилось секунду, затем она подоткнула по-бабьи подол своего цветастого платья и быстро закончила уборку. Спросила с улыбкой в глазах:

— Больше к тебе не придет никто?

— Не знаю.

— Ты не пустишь никого, да?

Ветлицкий молча выключил свет.

Спустя время он пошел к холодильнику, принес и поставил на тумбочку у постели бутылку минеральной воды, нагнулся над разметавшейся Ланой, сказал задумчиво:

— Вот мы лежим рядом, говорим друг другу ласковые слова, а меня не оставляют мысли о Дмитрии Васильевиче. Просто кричать хочется при виде того, что сотворили с ним. Кому это на руку? Во имя чего? Ради каких высоких целей?

— Не кричать надо, Станислав, а бороться всем, всем нам до единого.

— Против кого?

— Против кого лично — не знаю. А за что бороться — понятно: за справедливость. Надо вскрывать ложь. Нам не безразличен исход борьбы за Хрулева, он важен для человеческой веры вообще, понимаешь? Иначе равнодушие, безнадежность…

— Между прочим, пленительные женщины лгут больше всех и хитрее всех, а поймаешь с поличным — возмущаются, как девственницы, с видом оскорбленной невинности.

— Не только пленительные врут, — буркнула Лана.

— Я это к слову. Перед твоим милым приходом у меня возникла мысль составить обстоятельное письмо о наших заводских делах, объективно обрисовать положение, прочно аргументировать свои возражения против снятия с должности Дмитрия Васильевича, а по сути расправы над ним. Думаю, такое письмо подпишет не один десяток человек, и тогда направить его в КПК. Пусть проверят. Пока это дело для меня — айсберг! Виден только его кончик, остальное под водой.

— Ты прав. Проследить тонкие паутинки интриги трудно, но я все же попытаюсь разузнать кое-что посредством одного человечка…

— Какого человечка…

— Да так… У меня много всяких знакомых в различных, как говорится, сферах влияния.

О том, что она собирается расколоть одного из участников компании против Хрулева и что его зовут Марек Конязев, не было сказано ни слова.