Иван Арсентьев - Преодоление

Карцев достал трясущимися руками сигарету, затянулся — алчно, несколько раз подряд.

— Надень, а то воспаление легких запросто схватишь, — накинул Маркел ватник на дымящиеся паром плечи Карцева.

Карцев оделся. Ни один, ни второй больше ничего не сказали. Посмотрели внимательно друг другу в глаза и разошлись: Маркел — в котельную, Карцев — в будку. Прежние ошибочные оценки заменились новыми ошибочными. Да и могло ли быть иначе, ежели что ни душа, то разведывательная скважина: что таится в ее глубине — можно лишь предполагать. Истинную ценность каждого определит время. Рано или поздно.

Важно, что покачнувшийся порядок восстановлен. Теперь бы лежать в будке и храпеть, как говорится, в три завертки: усталость такая, что кажется, ни рук, ни ног нет, а эти — чьи-то чужие, приставленные к туловищу. Но сна нет. Еще больше все запуталось и перемешалось в душе Карцева.

Леонид Нилыч Кожаков сказал бы так: «Круто взял, Сергеич, на развороте, перетянул ручку, и получился некоординированный разворот с потерей высоты…»

Вызванный на двенадцать часов к Хвалынскому, Карцев вошел в «предбанник», как называли рабочие переднюю директорского кабинета, но дальше секретарша его не пустила. Сунула в руки листок бумаги и велела писать объяснение.

— Хватит один листок? — спросила она с сочувствием.

Карцев пожал плечом и принялся за трудную работу.

Изложив техническую, так сказать, сторону дела, подчеркнул отдельно собственное непреложное убеждение в успехе предпринятой им ликвидации прихвата. Затем, подумав, добавил: «Считал и считаю святой обязанностью лично исправлять свои промахи».

Закончил, прочитал сызнова и вручил понуро секретарше, спросив:

— Так, что ли?

— Ладно, отдам, — сказала она, улыбнувшись успокаивающе, затем, помедлив, добавила полушепотом: — Да вы не переживайте, может, и обойдется. Петр Павлович — человек отходчивый. Расстреляют вас, что ли, за доброе дело?

— Кого это расстреливают за добрые дела? — послышалось громко за спиной. Карцев оглянулся. Позади стоял Леонид Нилыч, часто моргая, точно ему глаза засорило, а может быть, скрывал поддразнивающую улыбку. — Никак кого-то собираются расстреливать? — спросил он у Карцева.

— Кто не сгорел, того не расстреляют… Вот показания дал, буду приговора ждать, — заговорил Карцев покаянно и вдруг со стыдом и отвращением подумал: «Чего виляешь хвостом, как провинившийся барбос? Какая тебе нужда оправдываться? Знал, на что шел!»

— А ну-ка, что ты там показал? — спросил, усмехаясь, Кожаков.

Секретарша с готовностью протянула ему объяснение Карцева. Тот посмотрел бегло, вернул секретарше.

— Что ж, несите хозяину, а ты пока погуляй, подожди меня, — повернулся он к Карцеву и тоже шагнул в директорский кабинет.

Карцев вышел во двор, поднял с земли прутик и, прислонившись спиной к доске показателей, стоял, похлопывая себя по голенищу сапога. Думать ни о чем не хотелось, но одна мыслишка, честно говоря, присосалась, как пиявка. Она-то и подводила как бы некую базу под нарушение запрета, как бы оправдывала его и потому действовала успокаивающе. Это было довольно избитое мнение, будто победителей не судят. Но Карцев знал, что стоит подобная чепуха, знал, что победителей судят, да еще как судят, если использованные средства не оправдывают цель, но…

Дул вечный, осточертевший степняк с далекого восхода. От такого ветра — ни мороза, ни оттепели. По ту сторону конторской усадьбы, испаханной вдоль и поперек колесами автомашин, длинной серой коробкой возвышался склад базы Искры-Дубняцкого. Широкая дверь открыта, там Валюха. Захотелось тут же, в эту минуту найти ее и сказать что-то очень теплое, ласковое. Но подошел Леонид Нилыч и, тронув Карцева за рукав, сказал:

— Ну, брат, не думал, что ты такой скорый!..

— Что, выгонять будете?

— Ха! Испугался? — засмеялся он.

— Чего пугаться? Все позади…

— Настоящие мужчины тогда только и пугаются… Кой шут толкнул тебя тянуть в одиночку трубы — никак не пойму.

— Сам виноват — сам и выкарабкивайся.

— Покажи мне того дурака, который сказал, что виноват ты?

— Многие считают, а первый — я.

— Резонно, хотя и вздор. Попадание в пласт верея не сразу влияет на изменение качества раствора.

Кожаков ушел в свое помещение, а через полчаса секретарша вывесила на доске приказ. Карцев прочитал: «Бурового рабочего Карцева В.С. с пятнадцатого января отчислить из бригады мастера Середавина в связи с отбытием на полугодичные курсы бурильщиков».