Атанас Мандаджиев - Старт

Только собрался подразнить напоследок бабушку, как внизу зажужжал мотоцикл. Ангел сигналит азбукой морзе… Развожу руками перед бабушкой — увы, мне пора… Лечу по ступенькам…

Перед входом — сюрприз: на мотоцикле за спиной Ангела Зарка. Они машут мне оба, щеки у Зарки алеют, как розы на клумбе у подъезда.

— Вы что, спускаться не собираетесь? — вопрошаю многозначительно. Зарка по-детски надувает губы, Ангел постукивает по фаре:

— Мы тебя приглашаем. Вечером у… — он указывает на Зарку, — день рождения.

— О, поздравляю! — Я наклоняюсь и целую ей руку церемонно. — Не соблаговолите ли сказать, сколько лет вам исполнилось? Может, четырнадцать, как Джульетте? — Я высвистываю эту чудную мелодию из фильма Дзефирелли.

— Да-а, — дуется она, — уже целых семнадцать! Уже старуха…

Я срываю розу и подношу ей, указывая на свою щеку, она смущенно целует меня. Ангел включает скорость, и мотоцикл несется вихрем. Ангел едва успевает выкрикнуть:

— Везет тебе на розы!

Молча глотаю эту дружескую колкость по моему адресу. Они машут мне оба…

А я срываю еще одну розу и отправляюсь на Боянские луга — они так называются, потому что когда-то там было село Бояна и боянчане владели этими лугами, а еще раньше эти луга принадлежали Драгалевскому монастырю, так что их иногда еще называют Монастырскими лугами. Они начинаются за автостоянкой, а кончаются возле окружного шоссе. По лугам протекает речушка; когда мы были маленькими, мы там строили запруды, в зимнее время речушка разливается и луга превращаются в один большой каток. Жаль, что мы уже взрослые!.. Кое-кто может подумать, видя, какое строительство кипит вокруг Софии, что и от Боянских лугов уже почти ничего не осталось. Но этот кто-то просто состарился и устал. Пусть-ка он отправится в луга, и сразу у него изменится настроение. Аромат полевых трав охватит его, пчелы зажужжат, бескрайние волны цветов взволнуются, и звонкий юношеский голос запоет песню о пиратском корабле…

А ТЕПЕРЬ ОСТАЛОСЬ ТОЛЬКО НАЙТИ СВЕТЛУ.

Бреду без дороги напрямик через траву, собираю полевые гвоздики, маргаритки, ландыши, горицветы и еще какие-то цветы — не знаю их названий. Когда я наконец подхожу к ивам, в руке у меня большой пестрый букет.

Никого нет.

— Светла! — кричу, оборачиваюсь во все стороны. Никто не отвечает. Спряталась хитрунья, смотришь на меня, наверное, и смеешься. — Светла! — Мой одинокий голос тает в лугах. Кружу по роще — ни живой души. Может быть, она взобралась на дерево. Поднимаю голову, вглядываюсь — никого. Тогда мне приходит в голову один фокус. Оставляю букет на траве, выбираю самую высокую иву и лезу… Никого… Еще выше… Ветка за веткой… Увижу я тебя, увижу… Вот и вершина… А вот и ты!

Выпрямилась в траве, смеешься и машешь мне обеими руками.

— Светла! — Я безгранично счастлив, я тоже машу тебе и мгновенно скатываюсь вниз. Хватаю букет, лечу к тебе, ты бежишь. Догоняю и все никак не могу догнать. В короткой юбочке, в белой блузке, ты — как облачко. То и дело оборачиваешься ко мне, смеешься и летишь, летишь как ветер.

— Стой! — кричу я и размахиваю букетом. — Все равно не убежишь!

— Поймай! Поймай! — Ты смеешься и бежишь дальше.

— Кто? Я? Один рывок — и готово!

— А вот и нет!

— Всю землю обегу, но тебя догоню! — кричу и никак не могу тебя настичь. Попробуй кого-нибудь догнать на широких Боянских лугах! — Подожди, постой, я отдам тебе цветы!

— Только из-за этого постоять? — В глазах твоих танцуют самое малое сто тысяч лукавых чертенят.

— Я тебя поцелую! — Это уже звучит как угроза, а ты все равно заливаешься веселым смехом:

— Будто ты можешь! Будто ты знаешь!

— Знаю, знаю! — Я машу букетом. — Только остановись и сама увидишь…

Ты вдруг оборачиваешься лицом ко мне:

— Если я остановлюсь, ты меня потеряешь!

Какой у тебя серьезный голос. Но я уже начал злиться:

— Хватит глупости болтать! Остановись наконец! — Я уже совсем близко от тебя, вот сейчас поймаю, и вдруг ты исчезаешь, будто под землю проваливаешься. Осматриваюсь вокруг — никого. — Светла! Брось эти шутки! Покажись! — Никто не отвечает. — Ну и беги, если тебе так уж хочется!

Ты снова появляешься и снова хохочешь…

— Это нечестно, — не сдаюсь я, — спряталась на холме! Попробовала бы на горке спрятаться!

Ты взбегаешь на горку, где трава скошена, а я кричу:

— А теперь я тебя поцелую на высоте. Чтобы все видели!

Но ты приостанавливаешься и опять исчезаешь. Я уже на горке, а ты летишь вниз и машешь мне рукой. Я стою на вершине, размахиваю букетом и кричу, кричу что есть сил, ты слышишь?