Атанас Мандаджиев - Старт

Радист продолжает вызывать: «Эль-Зет 23. Орловец!»

— Ребята, слышите?! — выкрикивает Деян, словно криком можно растопить снежную вату в ушах тех, кого завалила лавина.

Голос лучом пересекает снежную тьму.

Полузадушенные, они вслушиваются и на миг пробуждаются от последних своих сновидений.

Насмешник беспомощно взмахивает ногами, пытаясь пробить нависший снежный свод.

Вожак вслушивается.

Суеверный открывает глаза, очнувшись от наркоза белой больницы.

Димо плавными движениями проталкивает себя вверх.

— Односторонняя связь! — произносит радист на базе.

Деян снова обрел надежду:

— Значит, они нас слышат! — И он снова кричит прямо в аппарат: — Держитесь, ребята! Это Деян! Слышите?

Снег не отвечает.

Скульптор пошевелился с нечеловеческим усилием, словно оживает каменная фигура.

Дара снова борется с мраморной плитой снега.

Бранко кулаком пытается пробить белые черепицы своей тюрьмы.

А Деян кричит:

— Откликнитесь! Подайте знак! Это Деян! Если что-то случилось, держитесь! Ребята! Мы выходим! Я веду спасательную группу!

Голос его гремит над белой пустыней.

Снег не отвечает.

Нам чудится, будто поднимается где-то новая снежная волна, пенится ее белый гребень. Жизнь под снегом.

Но нет, это всего лишь вздымает поземку.

Ветер — и больше ничего живого кругом.

Поэт высвобождается из своей заснеженной кожи и вживается в кожу Деяна и всех ему подобных, уцелевших ценой отступления.

Невидимая, неизбывная, бесшумно опускается страшная лавина виновной совести.

Разъедающие угрызения. Режущий, зернисто-ледяной снег.

От этой лавины невозможно спастись ни в сон, ни в смерть. Она топит и топчет тебя, ты замерзаешь в ее тлеющем холоде, сгорает твое нутро, но ты остаешься жив, чтобы еще сильнее мучиться.

И перед лицом этой бесконечной лавины ты начинаешь постигать мгновенный гром настоящей, той, горной, приходящейся на долю самых чистых.

Мерзляк шагал, втянув голову в плечи, и не сразу заметил лавину. Горячий снег бил ему в глаза, словно ветер на пожарище.

Когда его начинало знобить, он обычно напевал, чтобы зубы не стучали. Он и сейчас пел про себя, чтобы не уснуть, не закоченеть. Он заглушал наступление лавины.

Режущий снег.

Как спрятать лицо? Если бы можно вывернуть кожу наизнанку… Ему чудится, что щеки его ободраны железным ветром.

Нет ничего ужаснее этого холодного ветра.

Хоть под землю лезь! Он вдыхает зимний ветер и выдыхает теплое дыхание, но холод остается внутри него! Он глотает свистящий холод.

Грудная клетка пронизана ветром, ветер свистит, как в трубе, пробирается в самые глухие уголки души.

Он помнит только об одном: надо идти, не останавливаясь.

И внезапно ветер исчезает. Что случилось?

Он в снегу, в снежном заточении. Вокруг — застоялый снежный воздух.

И вместо облегчения он страдает от отсутствия ветра!

Снежной пробкой заткнуло дыхательную струю, источник жизни.

Где он, ветер?

Мерзляк роется в памяти — ищет ветер. Звуки, краски, ритмы окружающей жизни он воспринимал своей уязвимой кожей. Его память — осязание. Мгновенные картины трепещут на этой сверхчувствительной мембране.

Мы купаемся в летнем озере. Изумрудный цвет волн Мерзляк воспринимает пупырышками кожи. А наши тела с дельфиньей гибкостью струятся в воде.

Тонкая Дара словно угорь в атласных гребешках волн. Движение раскрывает ее скрытую красоту, пелена спадает с наших глаз.

А Мерзляк на берегу пытается преодолеть озноб и броситься в озеро. И не может. И вдруг чей-то окрик просто бросает его в воду. Конечно, это Насмешник. Голос его, влажный и свежий, возникает из глубины, откуда выныривает юноша. Будто сами волны, рыбы, подводные камешки подшучивают над Мерзляком этим смешливым резковатым голосом, отраженным от водной поверхности.

— Если ты боишься холода, зачем же лезешь прямо в него?

— Именно затем! — отвечает Мерзляк и кидается в ледяную воду, как навстречу старому врагу, преследующему его всю жизнь.

Брызги разлетаются искрами. С его тела словно содрали кожу. Осталась вторая кожа, красная, обожженная холодным огнем, еще более чувствительная, чем первая. Эта живая рана ощущает каждый трепет воды, каждый звонкий ее отклик; меняющиеся краски и оттенки несут смену температуры. Кожа начинает воспринимать сигнальный язык рыб.