Лутц Зайлер - Крузо

– О чем задумался, Эд? Каков твой выбор? – прошептал Крузо, так тихо, что никто за столом наверняка не услышал, в том числе и сам Эд.

Он взял бокал, поднял его, будто прикидывая вес содержимого, потом опять отставил. Что-то пробормотал, и машинка превратилась в тарахтящий красный трамвайчик, без переключения скоростей, без тормозов, только с рычагом для подачи тока, а он был вожатым, пьяный, но – был вожатым! На длинной прямой перед поворотом начал задавать вопрос. Сперва тихо, потом громко:

– Где он… он… он… он?..

Спрашивал насчет тормоза, но забыл это слово, потому и кричал.

– Где эта фиговина, которую нужно как следует дернуть раз-другой, черт побери!

Правая рука загребала воздух, левая хотела отключить ток, тр-тр… Эд вскочил, бокал упал на пол, сердце у него остановилось.

Повисла тишина.

Конечная остановка.

Освободите вагон.

Опять множество людей.

Теперь Эд все отчетливо видел.

Он едва не опоздал. Доктор Ц. уже здесь, семинар только-только начался. Без запинки он прочел стихотворение Георга Тракля «Проклятые», потом «Псалом. Вторая редакция». Потом стихотворение «Соня», которое ему вообще всегда очень нравилось, а потом «В пути», опять-таки длинное стихотворение, но внимание окружающих доказывало, что Эд нашел ему в докладе совершенно правильное место. Конечно, можно тут и там перескочить строчку-другую, неохотно, но в конце концов он хотел еще прочесть «О, пристанище в тишине сумеречного сада…» и «Синяя ночь…»…

Читая, Эд стоял как каменный. Говорил очень громко. И дрожал. Подошло еще больше народу, вероятно из соседних семинарских аудиторий, все неотрывно смотрели на него. Посредине «О, пристанище…» доктор Ц., теперь Крузо, взял его за плечо. Увел Эда от стола и через террасу, потом через сумрачный «Отшельник» доставил в судомойню. И незамедлительно сунул его головой в раковину для первичной помывки. Эд отпрянул, попробовал вырваться, но Крузо держал крепко, хватка его не ведала пощады. Эд подумал: «наглотаться» и «покинутый всеми и вся». Вода точно лед на голове.

Потом все кончилось.

Крузо обнял Эда, сказал что-то вроде «Спасибо, друг мой» и «Я так и знал». Выпроводил на кухню, посадил на скамеечку под радиоприемником и начал искать таблетки. Эда знобило. «Виола» играла Гайдна, концерт, а Крузо разговаривал с Эдом. Эд сообразил, что Крузо говорит о стихах, наверно критикует его декламацию, но не уразумел, надо ли бросить это дело или стоит продолжить. «Последний сигнал точного времени в двадцать три часа», – сказала «Виола», и на секунду воцарилась полная тишина.

В комнате им навстречу ударила дневная жара. Эд рухнул на кровать и закрыл глаза. Крузо настоял, что отведет его «домой», но сейчас почему-то не уходил. Неподвижно стоял в темноте, потом сел возле кровати, вытащил из-под рубашки замшевый мешочек. Осторожно что-то достал оттуда, секунда-другая – и он сунул эту вещицу Эду в ладонь. Фотографию, в прозрачной пленке. Эд хотел поднести подарок к глазам, но Крузо молниеносно накрыл его рукой, и вот так, рука в руке, оба на миг замерли.

– Это лишь затем, чтобы ты сейчас уснул. Даю тебе на время. Она побудет здесь. Присмотрит за тобой, позаботится о тебе. Завтра рассмотришь.

Маленький пластиковый пакетик между их ладонями, разъеденными от мытья посуды, стал теплым и липким, а может, уже и был теплым, в мешочке Крузо, на его груди.

– Думаю, у тебя там… есть еще дела, – прошептал Эд.

– В общем, только затем, чтобы ты уснул, – повторил Крузо и положил фото на ночной столик.

«Линденблатт»: прежде чем погрузиться в сон, Эд увидел, как Крузо пальцем несколько раз провел по этикетке, где был изображен венгерский ландшафт – кусочек пушты, немножко кустов, два всадника в карауле.

Ласковый жест. Куда показывал палец, охлаждаясь о запотевшую бутылку, я не знаю, думал Эд, правда не знаю, просто понятия не имею. Главное – понимать знаки, а что же еще.

Когда Эд вернулся с пляжа, в изножии кровати лежал исписанный на машинке лист бумаги – увольняют, мелькнуло в мозгу, finit o.

Бланк с шапкой «Отшельника» времен тридцатых-сороковых годов, такие пачками лежали в Черной Дыре, в так называемом архиве. «Лесной отель “Отшельник” – жемчужина острова», прочитал Эд, ниже витиеватым шрифтом перечислялись услуги вроде «Носильщик у пристани» или «Ежедневный пакетбот». Под весьма стилизованными изображениями корявых прибрежных сосен заглавными буквами три слова: АЛЕКСЕЙ ДМИТРИЕВИЧ КРУЗОВИЧ.