Владимир Данилушкин - Магадан — с купюрами и без

Ноги умеют капризничать и обижаться, мол, чего моя левая нога хочет, то и будет. При этом и нижние, и верхние конечности теряются при слове «бесконечность». И главным грехом они считают удары ниже пояса.

Иногда они покрываются гневными волдырями и комплексуют: мол, мы ниже ватерлинии на социальной лестнице. Ну, не совсем точно сказано, да и что требовать от простых ног, если даже руководство страны озабочено нынешним состоянием интеллекта населения: далеко не все юноши и девушки могут выразить словами даже несложные мысли. Безусловно, они могут выразить себя в степе (чечетке), как в начале века, рок-н-ролле, но и он канул в Лету. Теперь танцы на голове. Есть, правда, спортивная ходьба, но она не выдерживает конкуренции с автотранспортом.

Да, о магаданских лестницах. Этих инженерных сооружений в разных районах города у нас немало, например, в бухте Нагаева или в долине речки Магаданки. Поневоле расцветает остроумие на лестнице, иначе говоря, машешь кулаками после драки. Но нельзя увлекаться и терять равновесие: того и гляди, загремишь по ступенькам.

Соприкасаясь с глиной и снегом, ноги месят грязь и не чураются чернухи. А что в награду? Жесткая ласка вехоткой из южного растения люфы, напитанной банным мылом? Стрижка покоробленных ногтей, с которыми уже давно не справляются ножницы, а лишь особой прочности кусачки zinger с пожизненной гарантией?

Внук как-то заметил: мол, у деда когти — как у орла. Это оттого, что мечтают о полете, жаждут признания. А то, как бездомные собаки, просят ласки, дичают. Недаром поется: «Она мне ноги целовала, как шальная!» Думаете, в песнях всегда все гипертрофировано? А ведь в младенческом возрасте с ног до головы обцеловывала мальчишку молодая мать, и это незабываемо?

Раза два мне вылизывал ступни любящий кот. Не сказать, чтобы страстно набрасывался, а так, словно из вежливости. Шлифанул один палец, лизнул, да как куснет! Иглотерапия какая-то. Вообще-то я замечал, что покусыванием он обычно подавал знак: а ну-ка убери-ка за мной туалетик.

Вчера днем сижу за компьютером, и вдруг прикосновение к левой ноге — на взъеме. В первую миллисекунду показалось, что вернулся из небытия мой мурлыка. Машинально потер правой ногой о левую и ощутил укол. Будто бы прикосновение кошачьих зубов.

Человек стоит пять минут у светофора в ожидании зеленого сигнала, потом еще полсекунды, соображая, что движение разрешено. А вот от источника боли отдергиваешь руку, ногу или даже голову в сто раз быстрее, не осознавая интеллектом. И я не исключение: дернулся, получив укол, и подумал вслед, что бы это могло быть, такое колющее. А боль не прекращалась.

Взял фонарик, посветил под стол. Вот она, причина — оса. Шевелится. Взял ее салфеткой, которой протирал экран компьютера, отнес на кухню и выбросил в форточку: лети, полосатая, к офису «Билайна» и больше не кусайся.

Нога пылала пульсирующей болью. Вспомнилось, как в азиатском пекле на осу напоролся, играя на веранде, мой сын, тогда еще дошкольник. Такого же возраста достиг теперь сын моего сына. У него все впереди. Главное дело, ножки окрепли, а то косолапил. Надо мальчугана на всякий случай морально подготовить к возможным укусам.

У нас на Севере болезни опорно-двигательного аппарата — не редкость. Колени, ступни. Мой приятель, в свое время немало бродивший по тундре с рюкзаком, пояснил, отчего два дня назад умер его коллега, доктор наук. Ноги болели. Как это? А так! На себе не показывают, а он показал. Задрал штанину, а там «фиолетовые руки на эмалевой стене». Только ноги.

Профессиональная болезнь всех полевиков, будь они геологи или биологи, касается обезноживания. Кстати, волка ноги кормят. Это уже про нас, журналистов. Года три назад редакция похоронила коллегу, принявшего смерть после ампутации ноги. Двадцать с лишним лет болезнь донимала. Помню, как еще во времена Горбачева несколько редакционных мужчин покончило с табаком, да только мы двое довели начатое до относительной победы.

Пути наши разошлись, и вот осталось три ноги на двоих. Он был волевой, с месяцок отлежался после операции, и вот уже друзья-поклонники притартали ему из Германии новенький протез — настоящий «мерседес» в своем роде.

Надел и пошел, примеров мужества вокруг немало. Один геолог, обезножив, передвигался в поле на лошади. У него была ампутирована нога и рука. Да и сам публицист поражал друзей стойкостью перед ударами судьбы: пережил смерть дочери в автомобильной катастрофе, гибель сына от огнестрела, и молодая жена от рокового недуга угасла. Родителей похоронил, которых любил нежной сыновней любовью.