Александр Пелевин - Здесь живу только я

Первый остановился и высоко задрал голову.

— Красивое, — сказал он после недолгого молчания. — И тяжелое.

— Не надо останавливаться, — упрекнул его Четвертый. — Идем дальше.

Они свернули в узкий переулок и увидели разбитый трамвай, сошедший с рельс и завалившийся набок поперек дороги. Обогнув трамвай, они вскоре вышли к месту, которое, скорее всего, было сквером. Симметрично высаженные деревья теперь царапали обугленными пальцами небо, а посреди сквера стоял пересохший фонтан, расколотый надвое.

— Наверное, здесь было красиво, — сказал Третий.

— Да, — кивнул Второй. — Странно, что до сих пор мы не нашли ни одного трупа. Это беспокоит меня.

— Я говорю, все они мертвы, — сказал Четвертый. — Возможно, от многих не осталось даже тел. А те, что остались, завалены обломками.

— Странно, — сказал Первый. — Минут десять назад небо казалось выше.

— Здесь слишком много пыли, — ответил Четвертый. — И перестань смотреть на это чертово небо!

Они пошли дальше и через несколько минут вышли на набережную реки; в ней текла грязно-коричневая вода, кое-где вспенившаяся. По её поверхности плавал самый разнообразный мусор. Поодаль стоял разрушенный мост, а на другом берегу еще горели здания.

— Мы почти у центра, — сказал Второй. — Нам надо как-то перебраться на другой берег. Пойдем искать неразрушенный мост.

— Ага, найдешь его, как же, — усмехнулся Четвертый. — Пора поворачивать обратно. Основное задание мы выполнили, а следов предыдущей группы не нашли.

— Нет, — возразил Второй. — Мы должны дойти до центра.

— Второй прав, — сказал Третий. — Задание еще не выполнено.

— А небо стало еще ниже, — медленно проговорил вдруг Первый.

Все обернулись на него: тот стоял, задрав голову. Небо действительно казалось еще ближе, еще темнее и плотнее.

Первый поднял руку над головой, и пальцы его вдруг уперлись в нечто твердое, липкое и горячее. Зрачки его расширились: он провел пальцами по этой массе, а затем посмотрел на руку. На подушечках пальцев осталась желтоватая грязь.

— Господи, — сказал он.

Все четверо подняли головы вверх и дотронулись руками до неба. На ощупь оно было пыльным и шершавым.

— Что это такое, черт возьми? — ошарашено выдохнул Четвертый.

Третий молча сглотнул слюну. Второй снял с плеча винтовку и недоверчиво потрогал небо штыком: тот заскрежетал по его поверхности.

— Оно становится еще ниже, — сказал Четвертый. — Смотрите, я уже могу трогать его всей ладонью, а еще минуту назад — только кончиками пальцев.

— Господи, — повторил Первый.

— Без паники, — сказал Второй. — Давайте выбираться отсюда. И побыстрее.

Они быстро зашагали обратно.

Когда они миновали переулок и свернули на ту самую улицу, по которой шли раньше, небо опустилось еще ниже: теперь им приходилось идти, пригнув головы.

— Быстрее, мать вашу! — закричал Четвертый.

Они побежали изо всех сил.

Трауберг был прав, думал Первый, это место — настоящий ад. И зачем только я смотрел на это небо! Оно такое грязное, такое липкое, такое шершавое… Черт!

Он споткнулся и упал лицом в асфальт. Подняться в полный рост он уже не смог: пришлось согнуться в поясе.

Остальных Первый уже не видел. Теперь была только едкая серая пыль, которая забивалась в глаза, когда он упал на четвереньки, а затем распластался по земле ничком.

В этой серой пыли Первый увидел еле заметное сияние маленькой красной звезды; она валялась на земле прямо перед его глазами. Тяжело дыша, из последних сил он подполз к ней поближе.

И когда он, зажмурив веки, крепко прижался к ней щекой, небо раздавило всех четверых.

Кто-то с силой хлопал по щекам.

Петр открыл глаза.

— Слава Богу! — услышал он.

Лицо женщины, склонившейся над ним, было круглым и раскрасневшимся от беспокойства. Она хлопала его по щекам и пыталась поднести к носу пузырек нашатырного спирта: Петр отворачивал лицо, но ему все же пришлось вдохнуть.

Он огляделся и понял, что лежит на улице, прислонившись к вестибюлю метро. Еще несколько человек склонились над ним: их лица тоже выражали беспокойство.

— Хоть глаза открыл! Скорая сейчас приедет, — сказал один из них.

— Не надо скорую. — Петр разлепил пересохшие губы и сам удивился, насколько слабым звучит его голос. — У меня бывает такое. Это нормально.

— Ну вы даете! Надо скорую! Как же иначе? — заговорила женщина. — Нельзя так относиться к своему здоровью! Скажите спасибо деду, это он поднял вас в метро и помог вытащить наверх.