Александр Пелевин - Здесь живу только я

Но котенок молчит. Он спит. Слышно только его ровное дыхание.

У него теперь новый дом.

— Не может быть, чтобы такие вещи оставались без логического объяснения, — не унимался Герман. — Надо только как следует подумать — и оно обязательно найдется.

За окном медленно начинало светлеть. До конца смены оставалось полчаса. Заснуть они так и не сумели.

— Думаешь? — Смородин зевнул и прикрыл рот рукой. — Я не могу ничего придумать. Разве что мы оба сумасшедшие и нам давно пора в больницу.

— Это тоже вариант. Нельзя сбрасывать со счетов ничего. Если перебрать все варианты и отмести в сторону самые невероятные, мы найдем причину.

— Например?

— Не знаю. — Герман засмущался. — Может быть, в наш организм попали какие-то психотропные вещества. Может быть абсолютно все.

— И мы видели одинаковые галлюцинации?

— И такое бывает. Иногда люди действительно видят одно и то же. А может быть, мы видели разные вещи, но потом в нашей памяти сложилась общая картина?

— Перестань.

Смородин хотел только одного — доползти до кровати и лечь спать.

— А тот, второй, который сменяет тебя через двое суток? Ты с ним говорил?

— Нет. Я вообще его не видел. Знаю только его имя.

— Поговори с ним.

Смородин махнул рукой и поморщился.

— Тогда я поговорю.

— Как хочешь. Я устал и хочу спать. Вечером можем снова встретиться и обсудить все на свежую голову.

— Давай вечером вернемся сюда и поговорим с ним? Или сразу с Грановским?

— Можно попробовать. А сейчас я закрою эти витрины обратно и мы уйдем отсюда.

Через полчаса они вышли на улицу.

Смородин чувствовал страшную усталость и морщился от мелкого снега, который противно бил по лицу. Совсем скоро, думал он, я доползу до кровати и лягу спать, а в ноги уляжется кот, и мы проспим с ним до самого вечера, а потом я проснусь, сварю кофе и вернусь на работу. Почему-то сейчас он был уверен в том, что больше здесь не будет ничего. Никаких телефонных звонков, никаких открытых дверей, никаких странных надписей, никаких писем из прошлого, никаких гудящих проводов. Пусть все это будет бредом, пусть он просто сходит с ума, и Герман пусть сходит с ума вместе с ним.

Что-то громыхнуло на кухне, и Мюнхгаузен моментально проснулся, настороженно приподняв уши. Наверное, Петр уронил кастрюлю, подумалось ему, и уши вернулись в спокойное положение, глаза снова закрылись, и голова мягко опустилась на шерстяной свитер, который он давеча затащил на этот шкаф (Петр, помнится, долго искал его), дабы использовать в качестве постели. Когда сон уже готов был продолжиться с того места, на котором прервался, со стороны кухни вновь прозвучал грохот. Мюнхгаузен поднял голову. Здесь, на этом шкафу, поскольку он был самой высокой точкой обзора, открывался чудесный вид на всю комнату, и кот взглянул на подоконник: желтые тюльпаны еще не выросли, за окном уже стемнело — значит, ужин будет как минимум через час.

Петра в комнате не было. Что удивительно, был выключен и компьютер.

Мюнхгаузен свесил голову вниз, прицелился в сторону компьютерного стола и точным прыжком спикировал на него, умудрившись не опрокинуть стойку с дисками, а затем соскочил на пол.

Первым делом он, как всегда, заглянул под кровать с целью проверить целостность своих стратегических запасов. Все было на месте: и нераскрытая пачка сигарет, и совсем свежий, недельной давности, апельсин, и помятая десятирублевая купюра, и две абрикосовые косточки, и загнанная полгода назад пустая бутылка тринадцатого портвейна, и наконец гордость коллекции — добытый совсем недавно правый носок Германа, восхитительный шелковый носок в коричневую полосочку.

Затем Мюнхгаузен решил осмотреть свою армию.

Он вспрыгнул на самую верхнюю полку книжного шкафа, где выстроились в ряд оловянные солдатики (кстати, Петр почему-то считал их своими и иногда даже трогал без спросу). Все они были на месте. Конный красноармеец по-прежнему замахивался саблей на невидимого врага, рядом с ним стоял еще один всадник, и винтовка его нацелилась в ту же сторону; знаменосец вскинул над собой широкое знамя, и что-то выкрикивающий командир вздыбил коня перед ними, крепко сжимая наган в поднятой вверх правой руке.

— Все ли в порядке у вас, бойцы? — бодро спросил Мюнхгаузен.

Командир обернулся и, увидев кота, убрал наган в кобуру.

— Все как всегда, товарищ, — ответил он. — Враг не пройдет. А если уж и пройдет, здесь и поляжет!