Мосаб Юсеф - Сын ХАМАС

На одном из свиданий мама рассказала мне, что Палестинская автономия освободила отца. Я знал, что он всегда хотел совершить хадж — паломничество в Мекку, и, по словам мамы, вскоре после возвращения домой он отправился в Саудовскую Аравию. Хадж — это пятый столп ислама, и каждый мусульманин, имеющий физическую и финансовую возможность, хотя бы раз в жизни должен осуществить это путешествие. Ежегодно в Мекку отправляются более двух миллионов мусульман.

Однако планам отца не суждено было сбыться. При пересечении моста короля Хусейна, соединяющего Израиль и Иорданию, он был снова арестован, на этот раз израильтянами.

Однажды группировка ХАМАС в «Мегиддо» представила администрации тюрьмы список незначительных требований и дала ей двадцать четыре часа на их выполнение, в противном случае хамасовцы угрожали устроить бунт.

Понятно, что администрация не хотела восстания. Бунт мог закончиться расстрелом заключенных, а чиновников правительства в Иерусалиме не радовала перспектива большой шумихи, которую поднял бы «Красный Крест» и правозащитные организации, если бы такое произошло. Бунт был самым нежелательным развитием событий для всех участников. Поэтому израильтяне встретились с лидером ХАМАС, жившим в нашей секции.

— Мы не можем сделать то, что вы просите, — сказал ему представитель администрации. — Дайте нам больше времени, и мы подумаем, что можно сделать.

— Нет, — настаивал тот. — У вас есть двадцать четыре часа.

Конечно, израильтяне не могли проявить слабость и уступить. Откровенно говоря, я вообще не понимал, к чему вся эта суета. Хотя я и чувствовал себя здесь глубоко несчастным, но, по сравнению с другими учреждениями, о которых мне приходилось слышать, «Мегиддо» была «пятизвездочной» тюрьмой. Требования казались мне глупыми и бессмысленными: больше времени на телефонные разговоры, увеличение продолжительности свиданий — все в таком духе.

Весь день мы ждали, пока солнце пересечет небо. И когда установленное время прошло, ХАМАС приказал нам готовиться к бунту. «Что нужно делать?» — спрашивали мы. «Просто крушите все вокруг, как можно жестче! Отламывайте куски бетона и бросайте в солдат. Швыряйте в них мыло. Обливайте их горячей водой. Бросайте все, что под руку попадется!»

Несколько заключенных наполнили контейнеры водой на случай, если солдаты будут бросать газовые баллончики: тогда мы схватим их и сунем в воду. Потом мы стали крушить спортивный уголок. Вдруг одновременно завыли все сирены, и положение стало по-настоящему опасным. Внезапно появились сотни солдат из подразделения по борьбе с массовыми беспорядками, они выстроились по периметру внешнего забора и нацелили на нас свои автоматы.

В моей голове блуждала единственная мысль о безрассудности происходящего. Зачем мы все это устроили? Это чистое безумие! Просто потому, что так захотел этот сумасшедший шавиш? Я не был трусом, но этот бунт не имел никакого смысла. Израильтяне были хорошо вооружены и защищены, а мы собирались швырять в них куски бетона.

ХАМАС дал сигнал, и заключенные во всех секциях стали кидать деревяшки, куски бетона и мыло. Несколько секунд — и едва ли не сотня черных газовых баллончиков перелетела на нашу сторону, они взорвались, наполнив лагерь плотной белой завесой. Я ничего не видел. Вонь стояла неописуемая. Заключенные вокруг меня попадали на землю, пытаясь поймать ртом хоть глоток свежего воздуха.

Все произошло за три минуты. И это было только начало.

Солдаты направили в нашу сторону большие трубы, из которых валил желтый газ. Будучи тяжелее воздуха, он не рассеивался, как слезоточивый газ, а стелился по земле, вытесняя весь кислород. Заключенные начали терять сознание.

Я пытался вздохнуть, когда увидел огонь.

Горела палатка «Исламского джихада» в третьем квадрате. За несколько секунд пламя поднялось ввысь метров на шесть. Палатки были обработаны каким-то бензинсодержащим веществом, для водонепроницаемости, поэтому вспыхивали, как спички. Деревянные балки и рамы, матрасы, ящики — все было объято пламенем. Ветер разносил огонь на палатки ДФОП/НФОП и ФАТХ.

Бушующее пламя очень быстро двигалось в нашу сторону. Огромный кусок потрескивающей в огне парусины парил в воздухе над колючей проволокой. Солдаты окружили нас. Бежать было некуда — только в огонь.

И мы побежали.

Я прикрыл лицо полотенцем и понесся к зоне кухни. Между горящими палатками и стеной было около трех метров. Более двух сотен заключенных одновременно пытались протиснуться там, поскольку солдаты продолжали пускать в секцию желтый газ.