Мосаб Юсеф - Сын ХАМАС

Каждое действие во время переклички было выверено.

Двадцать пять солдат с М-16 наизготовку заходили в квадрат один и двигались от палатки к палатке. Мы стояли лицом к тенту, спиной к солдатам. Никто не осмеливается пошевельнуться из страха быть пристреленным на месте. Закончив проверку, солдаты направляются во второй квадрат. Потом они закрывали все ворота в заборе, чтобы никто из первого или второго квадрата не мог проскользнуть в третий или четвертый квадраты для прикрытия отсутствующего заключенного.

Уже в первый свой вечер в секции пять я заметил, что здесь происходило нечто странное. Когда я впервые занял свое место в квадрате три, рядом со мной стоял заключенный очень болезненного вида. Он выглядел ужасно, почти мертвец. Его голова была обрита, он был крайне изможден и никогда не смотрел в глаза. Мне было любопытно: кто этот парень и что с ним произошло?

Когда солдаты закончили перекличку в квадрате один и перешли в квадрат два, кто-то схватил парня и утащил его в палатку, а его место рядом со мной занял другой заключенный. Позднее я узнал, что в заборе между первым и третьим квадратами проделаны маленькие лазы, так что при необходимости заключенные могли пробираться из одного квадрата в другой даже при закрытых воротах.

Очевидно, никто не хотел, чтобы солдаты видели этого доходягу. Но почему?

В ту ночь, лежа в постели, я услышал, как в отдалении кто-то стонет, и в этих стонах было столько невыносимой боли! Стоны продолжались недолго, и я быстро заснул.

Утро всегда наступало слишком быстро, не успел я выспаться, как нас разбудили на утреннюю молитву. Сто сорок человек проснулись и выстроились в очередь к шести туалетам, а точнее, к шести дыркам с перегородками над общей ямой. Восемь чаш для омовения. На все тридцать минут.

Потом мы встали в шеренги для молитвы. Ежедневные дела были такими же, как и в блоке предварительного заключения. Но теперь заключенных было в два раза больше. И еще меня удивляло, насколько слаженно все происходило, несмотря на такое количество народа. Ни одной ошибки, ни одной заминки. Это было почти сверхъестественно.

Похоже, все были запуганы. Никто не осмеливался нарушить правила. Никто не задерживался дольше положенного в туалете. Никто не отваживался встретиться взглядом с заключенным, подозреваемым в предательстве, или с израильским солдатом. Даже к забору никто не подходил.

Однако прошло совсем немного времени, и я начал кое-что понимать. Находясь «под колпаком» тюремной администрации, ХАМАС проводил собственное расследование и вел свой счет. Нарушил правило — получи красную метку. Набрал определенное количество красных меток — отвечай перед бойцами крыла безопасности ХАМАС, которые не умеют улыбаться и шутить.

В обычной жизни мы почти не видели этих бойцов, так как они были заняты сбором информации. Шарики с записками, летающие из одной секции в другую, предназначались именно им.

Однажды, когда я сидел на кровати, в палатку зашел один из бойцов крыла безопасности и крикнул: «Эвакуация из этой палатки!» Никто не сказал ни слова. За считанные секунды палатка опустела. Бойцы завели в нее какого-то мужчину, закрыли полог и поставили двух охранников. Кто-то включил телевизор на полную громкость. Кто-то начал петь и всячески создавать шум.

Я не знал, что происходило внутри палатки, но никогда не слышал, чтобы человек так заходился в крике, как тот парень. Что он сделал, чем заслужил такое? Пытки продолжались около тридцати минут. Затем два бойца выволокли его наружу и потащили в другую палатку, где допрос начался снова.

Пока в нашей палатке шел допрос, я разговорился с заключенным, которого звали Акель Сорур. Он был родом из деревни близ Рамаллы.

— Что там происходит? — спросил я.

— Это плохой человек, — сказал он просто.

— Я догадываюсь, что он плохой, но что они делают с ним? И что он натворил?

— Он ничего не сделал в тюрьме, — объяснил Акель, — но они говорят, что когда он был в Хевроне, то давал израильтянам информацию об одном из членов ХАМАС. Поэтому они пытают его время от времени.

— Как?

— Ну, обычно загоняют иголки под ногти или капают расплавленным пластиком от подносов на голую кожу. Или поджигают волосы на теле. Иногда засовывают палку под колени и заставляют сидеть на пятках часами, не дают спать.

Теперь я понял, почему все тщательно придерживались правил и что случилось с тем изможденным человеком, которого я видел в первый день после приезда. Бойцы крыла безопасности ненавидели предателей, и, пока мы не доказали свою преданность, нас всех подозревали в измене и шпионаже в пользу Израиля.