Рэйнбоу Роуэлл - Элеанора и Парк

Стена за телевизором была увешана фотографиями в рамках — десять на восемь. Фото его отца, и старшего брата отца, погибшего во Вьетнаме, и фотографии Парка и Джоша за каждый школьный год. Была фотография чуть поменьше: родители в день своей свадьбы. Отец в парадной военной форме, мама — в розовой мини-юбке. Кто-то написал в углу: «Сеул, 1970». Отцу было тогда двадцать три. Маме — восемнадцать. Всего на два года больше, чем сейчас Парку.

Все думали, что она, вероятно, беременна — как рассказывал отец. Но это было не так. «Почти что беременна, — говорил отец, — но дело в другом. Мы просто были влюблены».

Парк не ждал, что Элеанора прямо сразу понравится маме. Но и такого резкого отпора не ожидал. Мама была безукоризненно любезна со всеми. «Твоя мама — ангел», — постоянно говорила бабушка. Да все всегда это говорили.

Бабушка с дедушкой отправили его домой после «Блюза Хилл-стрит». [76] «Блюз Хилл-стрит» (Hill Street Blues) — американский полицейский драматический телесериал (1981–1987).

Мама уже легла спать, но отец поджидал его, сидя на диване. Парк попытался проскользнуть мимо.

— Сядь, — сказал отец.

Парк повиновался.

— Ты больше не наказан.

— А почему?

— Неважно. Ты не наказан, и твоя мама очень сожалеет… ну, знаешь… Обо всем, что она сказала.

— Ты просто так это говоришь.

Отец вздохнул.

— Ну, может быть. Но не суть. Твоя мама хочет как лучше для тебя, понимаешь? Разве так не было всегда?

— Я думал…

— Она просто переживает за тебя. Она думает, что может помочь тебе выбрать девушку, как помогает выбирать вещи для школы или одежду.

— Она не выбирает мне одежду.

— Господи, Парк! Можешь ты просто заткнуться и выслушать?

Парк тихо сел на голубой легкий стул.

— Это в новинку для нас, понимаешь? Твоей маме очень жаль. Ей жаль, что она задела твои чувства, и она хочет пригласить твою девушку на ужин.

— То есть хочет заставить ее чувствовать себя нелепой и странной.

— Ну, она и правда несколько странновата, ты не находишь?

У Парка уже не было сил злиться. Он вздохнул и откинул голову на спинку стула.

А отец продолжал:

— Думаю, именно поэтому она тебе и нравится…

Парк чувствовал, что все еще злится.

Он знал, что в этой ситуации много совсем некрутого и неправильного.

Впрочем, теперь он не наказан и может проводить время с Элеанорой. Не исключено, что им даже удастся побыть наедине. Парк не мог дождаться момента, когда скажет ей об этом. Не мог дождаться утра.

Ужасно стыдно признаваться, но иногда Элеанора спокойно спала, невзирая на крики. Особенно теперь — спустя несколько месяцев со дня ее возвращения. Если бы она просыпалась всякий раз, когда Ричи злился… Если бы она пугалась каждый раз, когда он орал в задней комнате…

Иногда Мэйси будила ее, забираясь на верхний ярус. Днем Мэйси никому не позволяла видеть ее слезы, но по ночам дрожала и сосала палец, как маленькая. Все пятеро детей научились плакать без единого звука. «Все в порядке, — говорила Элеанора в такие моменты, обнимая сестру. — Все в порядке».

Сегодня ночью, проснувшись, Элеанора поняла: что-то не так.

С треском распахнулась задняя дверь. Еще не полностью проснувшись, она услышала мужские голоса снаружи. Мужскую ругань.

Снова послышался треск — а потом выстрелы. Элеанора поняла, что это выстрелы, хотя раньше никогда не слышала их в реальной жизни.

Бандиты, подумала она. Наркодилеры. Насильники. Бандиты-насильники-наркоторговцы. Она могла представить тысячу гнусных людей, у которых были счеты с Ричи и которые мечтали оторвать ему голову. Даже его друзья пугали ее.

Элеанора начала сползать с кровати, едва лишь услышала выстрелы. Теперь она была уже на нижнем ярусе, перебираясь через Мэйси.

— Не двигайся, — прошептала она, не зная толком, проснулась ли сестра.

Элеанора приоткрыла окно — только щелочку, чтобы выглянуть наружу. Никого. Тогда она выбралась наружу и побежала, стараясь по возможности не шуметь, к соседнему дому. Там жил старик по имени Гил. Он носил футболки и штаны с подтяжками и вечно кидал на детей неприязненные взгляды, когда подметал свой участок тротуара.

Прошла вечность, прежде чем Гил открыл дверь, а когда открыл наконец-то, Элеанора поняла, что уже использовала весь свой запас адреналина.

— Здрасьте, — сказала она слабым голосом.

Он выглядел злым и недовольным. Своим взглядом Гил мог бы испепелить даже Тину.