Ирина Кедрова: Жизненный круг

Но однажды Евгений почувствовал тепло, знакомое ему с рождения, с того дня, когда впервые после роддома привезли его домой. Увидел что-то вроде сна. Будто лежит, в пеленки завернутый, на руках у бабушки и глазенками на нее смотрит, а она улыбается и ласково говорит: «Женечка, внучек мой родненький, будем с тобою жить, маму вспоминать».

Другой сон: едет в поезде с Геной, и тот требовательно говорит: «Товарищ проводник, попросите в соседних купе, чтобы не шумели». А потом они с Геной долго бежали по лесной тропинке. Женя упал и, разбив лоб, заплакал, а Гена погладил его прохладной рукой, приговаривая: «Потерпи, потерпи, браток, боль пройдет обязательно».

Много времени после этого ни снов, ни видений не появлялось. Вдруг почувствовал он запах родного дома и ясно увидел свою комнату. Послышались бабушкины слова: «Вот, внучек, ты домой вернулся». С того сна наступило ощущение тепла и доброты. Казалось, вокруг него раскинулось море нежности, и он плавает в этом море. Только хочется ему скорее на берегу оказаться и понять, что там происходит.

В долго-нежном море однажды дотронулась до него рука – желанная, тянущаяся к нему, похожая на ту, что касалась его лица и волос, когда гулял он с любимой девушкой по лесу. «Милка, Милочка, Милушка», – возникало в голове, а где-то вдали смутно вырисовывался расплывчатый образ девушки, к которой он попытался протянуть свою руку. «Мы поженимся, скоро мы поженимся», – убеждал он женщину, стоявшую к нему спиной и не желавшую быть опознанной в его сне.

Вспоминалось дорождение, когда уютно лежал в утробе матери, и неясно слышал этот голос вместе с материнским. Рядом с этим голосом возникал другой, тоже знакомый, слышимый им в юношеские годы. Как-то возник образ отца, чуть сгорбленного, худого и измученного интеллигента, мающегося бедами родной земли.

Все эти видения не касались сознания, они появлялись на чувственном уровне. Как-то открыл глаза, и все увидел, услышал и понял, только ничего не мог сказать. К нему подошла Милка. Он вспомнил, что познакомился с ней во время службы, а потом почувствовал знакомый запах ее волос, вкус губ, касание ее ресниц. Да ведь он любил Милку! Почему любил? Он любит эту девушку! И она здесь, с ним рядом. Значит, она тоже любит. «Милочка», – хотелось сказать, да губы не двигались.

На следующий день он увидел Колю с Ташей и вспомнил, что это его брат и сестра. Сразу же возникло воспоминание о том, как растили его Гена и Таня, как помогали его взрослению. Вслед за воспоминанием появилось огромное желание увидеть обоих. «Где Таня и Гена?», – беззвучно спросил он вошедшую в комнату Милку. Она все поняла, улыбнулась ему и крикнула в дверь: «Таня, Гена, идите скорее, Женя в себя приходит!». Вошли ли они, он не знает, потому что опять наступила темнота, только не сплошная, как раньше, а со звуками и запахами.

В следующий раз, увидев у кровати Милку, он решил спросить: «Где баба Нюра?», но голос еще не вернулся к нему. Зато на столике у кровати увидел две фотографии: с одной смотрит на него Милочка, а на другой сидят, обнявшись, Нюра и маленький Женя. «Баба Нюра скоро вернется домой, – сказала Милка, – ей операцию на глаза сделали. Ты не волнуйся, у нее все хорошо. Скоро увидитесь». «Какая же она понятливая, – думает Евгений. – Замечательно, что мы с ней тогда в парке встретились».

Наконец, наступил день, когда в комнату вошла баба Нюра, а за нею Милка. В дверях же стояли Гена и Таня, а из другой комнаты доносились голоса Таши и Коли. Это его семья, и он ощутил себя способным встать и обнять их всех, надо только еще немного сил набраться. А пока он только смотрел на всех. Тихо произнес: «Баба Нюра, ты? Я вернулся».

С этого дня началось выздоровление. Шло оно, разумеется, нелегко, с болью и трудностями. Трудно было первый раз встать и сделать шаг. Стыдно было, что здоровый и крепкий, а нуждаешься в постоянном уходе. Бабушка колготилась рядом, незаметно, как она полагала, утирая слезы с глаз. Татьяна постепенно сократила свою помощь до перестилания постели и подачи еды. Гена, в основном, проводил медицинский осмотр и вел разнообразные беседы, чаще о ходе выздоровления. Забегали Коля и Таша: брат мучился периодом взросления и почитал его за опытного советчика, сестра же неприкрыто им гордилась и с нетерпением ждала, когда тот пройдется с ней по улице, и все увидят, какой он герой. Основную же заботу о нем приняла на себя Мила: лекарства, уколы, обиход ежедневный. Без нее он не мыслил теперь ни минуты жизни.