Чеслав Милош - Придорожная собачонка

Не теряю надежды, что этот город, подобно Гданьску, обладает способностью обрастать легендами. Поэтому мое краткое сообщение может кому-нибудь пригодиться.

Это было давно, в двадцатых годах. В июне, когда все кругом — и крутые улочки, и окрестные пригорки, поросшие лесом, — манило нас яркой зеленью только что распустившихся листьев, наша школа обычно устраивала дальние экскурсии. На этот раз путь лежал не к развалинам средневекового замка, стоявшего на острове среди озера, и не к дворцу с парком, которым сто лет назад владел известный университетский профессор, а к месту, история которого свидетельствует О любви наших учителей к романтическим персонажам. Впрочем, признаем откровенно, что педагогам должно внушать молодому поколению некие представления, подкрепляющие местную мифологию. Поскольку главным мифологическим героем нашего города считался Великий Поэт [4] Речь идет об Адаме Мицкевиче, а город — Вильно. , не было недостатка в его подробнейших жизнеописаниях, изрядная доля которых отводилась любви — несчастной любви, ибо возлюбленная поэта вышла замуж за графа. Место, куда мы направлялись, было увековечено именно этой любовью, что сейчас меня несколько удивляет, но тогда не удивляло.

Мы влезли в поезд с жесткими лавками светлого дерева, и было нас достаточно много, чтобы заполнить шумным весельем несколько вагонов. Потом часа два беззаботности, известной всем школьникам, которым выпадала удача отправиться в путешествие вместо того, чтобы сидеть на уроках. Поезд почти все время шел среди леса, и когда мы высыпали из вагонов, школа развернулась длинной змеей и несколько километров маршировала по сосновому бору. Целью нашей было белое здание усадьбы, где когда-то жила возлюбленная поэта со своим мужем, богатым помещиком, и роща в нескольких сотнях метров от дома (сколько помнится, березы и сосны) с камнем посредине в память прощального свидания поэта со своей любовью.

Мы безучастно слушали, как учителя пересказывают романтическую легенду. Кажется, и они не спрашивали себя, подобало ли молодой женщине, выскользнув из дому в полночь, встречаться в лесу с возлюбленным, в то время как граф, надо полагать, спал сладким сном. По правде сказать, как складывались отношения этой троицы, до сих пор неизвестно. Возможно, романтический флер помогал принять версию о платонической, несвершившейся любви. Эту версию, очевидно, разделяли и те, кто заложил памятный камень. Но разве ксендз-законоучитель, следивший за нравственным здоровьем школьников, не мог воспротивиться нашему паломничеству в страну воспоминаний, отдававших грехом прелюбодеяния? То, что он не протестовал, могло свидетельствовать о могуществе культа Великой Личности, приумножившей нашу гордость и славу, но могло говорить и о бессилии перед законами литературы — сферы, в основе своей нечистой.

В двенадцать лет я был любителем природы, рисовал карты своего государства, сплошь покрытого лесом, и зачитывался романом Майна Рида о девственных лесах над Амазонкой [5] «Дикие воды средь леса» — так, звучно, хотя и не слишком верно, переводилось название «Afloat in the Forest or. A Voyage among the Tree Tops», by Captain Mayne Reid, 1889 [«Плавание в лесу, или Путешествие среди верхушек деревьев», сочинение капитана Майна Рида, 1889 — англ .]. ( Примеч. автора ). . Зачитывался, возможно, под влиянием журнала «Польский охотник», который выписывал отец, и споров о местах обитания глухаря и лося в Рудницкой Пуще. Без сомнения, пионерами охраны природы всегда были охотники, а охота когда-то составляла привилегию монархов и герцогов; благодаря им в Европе сохранились большие лесные массивы, затем превращенные в национальные парки — лес Фонтенбло, Валле-д’Аоста, Беловежье (когда же, наконец, все Беловежье будет признано Национальным парком?). Со времен нашествия на Англию норманнов и Вильгельма Завоевателя, который ввел драконовские законы об охране королевских оленей, целые столетия в разных странах Европы, то угасая, то набирая силу, шла борьба за доступ к лесу между аристократами и плебеями. Во времена Французской революции не только разбивали молотками головы святых на романских порталах, но и уничтожали в лесах все, что летает и бегает.