Сергей Михеенков - Заградотряд

Старцев увидел вырезанную в стенке траншеи ступеньку и выскочил по ней навстречу танку. Здесь, в поле, в отличие от траншеи, было всё иным. Но та незащищённость, которую мгновенно почувствовал взводный, не угнетала его, а, наоборот, придала телу необыкновенную лёгкость и управляемость. То, что левая его рука, перебитая в предплечье, не повиновалась и перестала служить и помогать воевать, воспринималось уже не как беда или поражение, а как неизбежность, с которой необходимо просто смириться. И она не помешает ему исполнить то, что он задумал. Старцев пригнулся, потому что стайка трассирующих пуль пронеслась над его плечом, так что горячим ветром обожгло щеку. «Нет, рано умирать здесь, в двух шагах от окопа. Надо сперва бросить гранату, а потом…» Он бросился на землю и перекатился вправо. Почувствовал, как хрустнуло в предплечье. Но боли не было. Если он сейчас сможет отползти ещё шагов на пятнадцать вправо и если немецкие танкисты не заметят его, то можно на мгновение замереть и подождать, когда танк сам подойдёт на расстояние броска. Как хорошо, что дым и копоть от горящего Т-IV ветер стаскивает прямо сюда и скрывает его маневр… Взводный привстал на колено и, выждав, когда дым снова потянуло вдоль опушки, кинулся наперерез мчавшемуся к их окопам танку. Танк двигался быстро, и Старцев не рассчитал, или слишком промедлил, ожидая, когда дымовая завеса укроет его от глаз немецких танкистов. Гранату пришлось бросать с критического расстояния. Он видел, как она закувыркалась в сторону танка и, падая, понял, что не добросил. Раздался взрыв и взрывная волна отбросила его на несколько шагов, перевернула на спину. Грязью залепило лицо. Он встал на ноги, протёр рукавом глаза и увидел, что его граната действительно взорвалась, не долетев до танка нескольких метров. Танк резко развернулся. Теперь он, как обозленный зверь, увидел своего врага и разглядывал его. Гранаты у младшего лейтенант больше не было. Пистолет… В заляпанной грязью кобуре он нащупал рукоятку ТТ. Танк покачнулся и двинулся на него всей своей громадой. Зверь понял, что враг в его власти и теперь он поступит с ним так, как должен сильный поступить с тем, кто по причине своей слабости просто недостоин жить. Пулемёты его молчали. И Старцев догадался, как он сейчас умрёт. Бежать было уже бессмысленно, слишком поздно. Он всё же оглянулся, скорее машинально – от своей траншеи он отполз всё же далеко. Можно было сделать несколько выстрелов из пистолета. Чтобы умереть с оружием в руках. «Да, именно так!» – подумал он и с радостью, мгновенно охватившей его, почувствовал, что силы у него для этого есть. Он не побежит! Пистолет всё не шёл из кобуры. И вдруг он почувствовал, что кто-то толкает его в спину и что-то суёт в руку. Старцев оглянулся. Рядом стоял санинструктор. В руках у него была противотанковая граната. Это была вторая граната, которую он оставил в нише своей ячейки. Значит, всё это время ефрейтор Федотов полз, перебегал от бугорка к бугорку, от воронки к воронке, не отставая от него, своего командира.

– Федотов, запомни, как это надо делать! – крикнул он, поставил гранату на боевой взвод и, когда до танка осталось шагов десять, бросил гранату. Теперь он рассчитал всё: и расстояние, и скорость, с которой танк мчался на них, и остаток своих сил. Граната, кувыркаясь, упала точно под гусеницу.

Взрывом их смело в воронку. Танк резко развернуло, разматывая по стерне гусеницу, он закрутился, как зверь, которому пуля попала в пах, и начал оседать набок. Бронебойные пули тут же защёлкали по его боковой броне. Зверь был ещё жив. Он развернул хобот башни и дважды выстрелил в сторону первого взвода. Но бронебойные пули ещё чаще и яростнее заскрежетали по его броне. Звякнула створка бокового башенного люка, и оттуда высунулась голова в чёрном кожаном шлеме.

– Командир! Командир! – тормошил ефрейтор Федотов взводного.

Младший лейтенант неподвижно лежал на дне неглубокой воронки. Тогда санитар нащупал его кобуру, вытащил пистолет и прицелился в кожаный шлем. Выстрелил дважды. Шлем исчез. И тотчас из люка начало вытягивать наружу чёрный дым. Бронебойщики, видимо, всё же залепили ему внутрь. Распахнулся верхний люк, и с башни на стерню кубарем скатился человек. Комбинезон на нём горел. Человек катался по земле и кричал так, как кричат в последние мгновения жизни. Ефрейтор Федотов ждал следующего. Но больше из танка не выскочил никто. Тогда он обрезал ножом кожаный ремешок, соединявший пистолет командира с его ремнём, сунул его за пазуху и потащил обмякшее тело младшего лейтенанта к окопам.