Йоханнес Зиммель - И даже когда я смеюсь, я должен плакать…

На Западе страх. Голодный бунт в Ленинграде, который теперь снова называется Санкт-Петербургом. Ожесточенные военные столкновения в Грузии и других частях страны. Командующий армией одной из азиатских республик с мусульманским населением заявляет журналистам:

— Индия, Саудовская Аравия, Ирак и Иран хотят приобрести советские атомные бомбы и ядерные ракеты. Переговоры уже проходят в Цюрихе. Одновременно эти страны предлагают советским ученым-ядерщикам, которым почти не платят, заключить выгодные контракты. Это должно быть предотвращено любыми средствами, чтобы ни ядерное оружие, ни радиоактивные материалы, ни ученые не оказались за границей. Последствия этого для человечества были бы катастрофическими.

Миша и Ирина привязываются друг к другу все сильнее. Это происходит еще и оттого, что Ирина не может так откровенно говорить с родителями и Левой о своей тревоге. Для Левы она умная и красивая сестра, чей духовный мир приводит его в восхищение, — но какой же слабой чувствует она себя сейчас, потеряв последнюю надежду, как она может сказать об этом Леве?

Аркадий Николаевич пережил безмерно много, он почти не говорит в эти дни, но кто лучше Ирины знает, что в нем происходит! Значит, конец, думает Аркадий Николаевич, все было зря, все. Конечно, социализм теперь объявили заблуждением, и об этом заблуждении надо будет забыть. Однако до тех пор, пока на этом свете существуют богатые и бедные, идеи социализма будут привлекать людей. Но если правота оказалась бессильной, если страна развалилась? Если все, о чем мы мечтали, никогда не осуществится и мир останется агрессивным и порочным? Так думает Аркадий Николаевич, и он ни с кем не хочет об этом говорить, даже с Ириной. Маме легче — у нее есть вера в Бога. С ней Ирина не может говорить о том, что камнем лежит у нее на сердце.

Остается Миша, один Миша. С ним Ирина может говорить обо всем.

Проходят дни, недели. В стране становится все хуже. Это совершенно логично, что теперь демократическая волна откатывается назад, что снова возрождается национализм, опасный национализм, рука об руку с ксенофобией. Возникает праворадикальная партия антисемитов. Кто-то должен быть виновником голода и разрухи, напряженности и войн, того, что мафия поднимает голову, не говоря уже о черном рынке, массовой преступности, нищете. Кто виноват в этом? Ну, кто? Внешние враги — старая песня, теперь ее поют снова.

Особенно громки голоса двух мужчин, которые слышны во всей стране. Один из них — писатель Проханов. Он идеолог Русского национального союза, сторонники которого носят черные рубашки со свастикой на рукавах, правда, эмблема несколько измененная и красного цвета. А лозунг, который выдвинул Проханов, звучит так: нужно защитить государство, неважно, какими средствами, пусть даже это будет фашизм. Другого человека зовут Владимир Жириновский, ему сорок шесть лет, и он говорит: «В трудные времена в нашем народе всегда рождается великий вождь.» Жириновский не оставляет сомнения в том, кто на сей раз избран провидением.

Жириновский основал Либерально-демократическую партию России, которая в действительности не является ни либеральной, ни демократической. «Я хочу, — говорит он, — побольше хорошо работающей экономики и поменьше демократии.» В дальнейшем он хочет восстановления России в ее дореволюционных границах — «в идеале» включая Финляндию. Никакого парламента, никакого разоружения, никаких партий, а вместо этого государство военных. «В ближайшие года России необходим авторитарный режим с патриотически настроенным президентом и состоящим из экспертов патриотическим правительством.» Именно постольку, поскольку он, юрист и востоковед, во многом сходится со старыми коммунистами и их приверженцами в армии, органах госбезопасности и военной промышленности, он находит многочисленных почитателей. Во время первых демократических президентских выборов в России летом 1991 года за него отдали свои голоса 6 миллионов человек, и он, таким образом, занял третье место после Ельцина и бывшего советского премьер-министра Рыжкова. Теперь, во время социальных бедствий и всеобщего хаоса, его бы выбрало гораздо больше людей — если не все 55 или 60 процентов, как говорит Жириновский.

Тучный Котиков снова занял место председателя колхоза и главы сельской администрации, что означает нечто подобное председателю сельсовета. Чем больше все меняется, тем больше все остается по-прежнему, как говорят французы. Такой Котиков всегда оказывается у власти. Какие бы революции ни происходили. Значит, он потребует и в колхозе, и в кабаке сильной власти, не разделенной на какие-то там ветви. Порядок, стабильность — и покончить, наконец, с этим демократическим еврейским сбродом, который и так уже принес столько страданий людям, да… можно уже называть имена.