Йоханнес Зиммель - И даже когда я смеюсь, я должен плакать…

Под потолком камеры есть окно из матового стекла, через которое в течение дня в камеру проникает свет, а рядом — вентиляционная труба. Неожиданно из этой трубы доносится осторожный стук. Миша настораживается, но слышит снаружи голос Левы. После обмена приветствиями Лева сообщает ему новости из Москвы. В конце рассказа он говорит, что завтра придет со свежими новостями и желает спокойной ночи. Миша тоже желает ему спокойной ночи и говорит, что очень благодарен ему, Аркадию Николаевичу, Марии Ивановне и Ирине.

Да, он действительно любит семью Петраковых. Какое счастье, думает он, потому что это очень, очень трудно — жить без тех, кого любишь. Поэтому он продолжает улыбаться, периодически поворачивая шахматную доску. Черные снова приходят в себя, и, когда они становятся слишком сильными, Миша пытается помочь более слабым белым. Теперь он снова прибегает к своему заклинанию «если — то»: если ему удастся свести партию вничью, для чего он должен одинаково хорошо играть как за черных, так и за белых, то путч окончится провалом, и Горбачев снова придет к власти. За десять минут до одиннадцати, когда свет в камере погаснет, партия заканчивается вничью.

На следующий вечер, вскоре после того, как Ирина принесла очень вкусный, приготовленный ею ужин, Лева снова дает о себе знать и сообщает Мише через вентиляционную трубу о том, что происходит: штурма Белого дома не было, ночь прошла спокойно. Перед зданием собралась большая толпа, моросит дождь, но никто не уходит, наоборот, подходят все новые и новые люди, они прячутся от дождя под зонтами, полиэтиленовыми пленками и тентами, разводят костры, кипятят чай и разговаривают с солдатами, которые все больше симпатизируют Ельцину.

В Белом доме постоянно проходят совещания, а подпольные радиостанции сообщают, что шахтеры двадцати шахт Кузбасса начали забастовку. В Воркуте тоже половина шахт бастует. В ближайшие часы забастовка распространится на все шахты, сообщают дикторы подпольного радио, но они говорят и другое: путчисты решили штурмовать Белый дом и захватить Ельцина и его сторонников. Целый день москвичи, защищающие Белый дом, ждали нападения, как и танкисты, охраняющие Ельцина. Жители окрестных домов приносят защитникам горячую еду и питье, к середине дня здесь собралось сто тысяч человек. Из-под леса зонтов они слушают речь Ельцина, который говорит с балкона Белого дома и требует ареста путчистов и немедленного освобождения Горбачева и его возвращения в Москву.

Путчисты тоже непрерывно заседают, они имеют в своем распоряжении телевидение и крупные радиостанции, которые утверждают: только они могут спасти Советский Союз и поэтому не отступят ни на шаг.

Сохраняется серьезная опасность гражданской войны, сообщает подпольное радио, а вечером Лева передает Мише то, что узнал от Григория Чебышева: в ближайшую ночь, скорее всего, произойдет штурм Белого дома, который защищает масса безоружных людей.

Этой ночью Мише снится любопытный сон. Он стоит посреди большой толпы людей перед высокой башней, а на ней стоит человек в форме старшего лейтенанта Красной Армии. Его лица Миша разглядеть не может — башня очень высокая, но он отчетливо слышит, что говорит старший лейтенант. А он говорит: «Путч миновал! Путчисты бежали.» Ах, какое разгорается веселье, и лишь через некоторое время все снова стихает, а Миша в своем сне слышит, как офицер спрашивает с высокой башни: «Где же Миша Кафанке? Если ты здесь, Миша Кафанке, отзовись!» Теперь Миша понимает, кто этот офицер, сердце его начинает сильно биться, и он кричит: «Я здесь, отец!»

На другой день, 21 августа 1991 года, в полдень дверь камеры отворяется. Конечно, это Ирина с обедом, думает Миша, но это не Ирина, это Котиков.

Председатель сельсовета смеется и говорит:

— Михаил Олегович, я могу отпустить вас на свободу.

— Вы… вы… что? — бормочет Миша.

— Вот ваш радиоприемник, Михаил Олегович, — говорит Котиков и протягивает ему его драгоценную коробочку, — собирайте ваши вещи и отправляйтесь к Петраковым, желаю вам радоваться так же, как радуюсь я!

Миша вспоминает о своем сне, и мурашки пробегают у него по спине. Он спрашивает:

— Что произошло?

— По телевидению только что сообщили, что путчисты, эти жалкие изменники и негодяи, сдались. Некоторых арестовали, другие скрылись. Президиум Верховного Совета отменил все постановления вице-президента Янаева. На этом чрезвычайное положение закончилось, и свобода печати и передвижений снова восстановлена. Боже, какое я чувствую облегчение. Никто и представить себе не может, сколько страданий вынес я за последние два дня…