Владимир Крупин - Море житейское

ПРИЕХАЛ В ИЗБУШКУ в Троицком, жил два дня. Крошил на пенек корм для птиц. Налетали, расклевывали и ждали, что опять выйду покрошу. Привыкли ко мне моментально и не боялись. А уеду? И будут прилетать, крылья мучить. Прилетят - пусто. - Что ж ты, хозяин, пели для тебя, веселили, благодарили за крошки, а ты?

Да, на родине нельзя бывать, на родине надо жить.

«ТИХО И БУДЕТ все тише», - вспоминал строчку сегодня, когда ходил к реке по лесу. Вроде все березы в желтизне, а ни один листочек не слетел вниз. День спокойствия. Но моего спокойствия и в этот день во мне не было. Оно и в природе скоро прервется. Придет сюда ветер с жестоким названием «листодер», сорвет по-хамски золотые покровы. Неизбежно. Но и хорошо: обнаружится даль.

- БАПТИСТ ВСЕГДА активист. Как и вообще протестанты. За руку хватают, литературу свою навязывают. «Свидетели Иеговы» напрямую говорят, что только они правы. То есть напрямую свидетельствуют о своем сектантстве.

СТИХИ ВНУКОВ: «Бабушка стряпает, бабушка полет, бабушка варит картошку. Мы помогаем, уселись за стол, в общем, всего понемножку. Мы тебя любим, бабушка наша, очень прекрасна гречнева каша».

БОЛЬШЕВИЗМ ВЫШЕЛ из протестантизма, а протестантизм из безбожия (Тростников). Он же: «Настоящий мудрец, подлинный мыслитель может выйти только из православной цивилизации, поскольку мировоззрение, из которого выросла ее культура, есть неповрежденное учение самого Бога, воплотившегося и сошедшего на землю для того, чтобы дать ее людям».

«ОБЛАСТЬ ЭМОЦИЙ - элемент оружия пропаганды». Так? Так. Чувства можно вызвать, внушить, заглушить, оживить, руководить ими. Такая разная душевность. Душевно можно пивка на берегу попить. Дико говорить о каких-то положительных эмоциях. Это же всегда расход душевных сил, а они всегда на пределе.

- ПРИДЯ ИЗ БЕЗДНЫ, мчится в бездну и день, и час, и каждый миг. И это вспоминать полезно, когда хвалы раздастся крик.

В ПОЕЗДЕ НОЧЬЮ ходит по вагону возбужденный парень. Хлопает дверьми, пристает к проводнице: «Вызовите врача». - «Нет в поезде врача». «“Скорую помощь” вызову на ближайшей станции, вас ссадят». - «Не надо “скорую», дайте таблетку». - «Нам таблетки запрещено давать».

Ходит по вагону, будит: «Вы не врач?» Я ему: «Чего ты всех будишь?» -«У меня шум в голове, он будит, а не я».

СТАРИК ПОХОРОНИЛ старуху, живет у сына. Невестка жадная. Их маленькая дочка увидела, как дедушка вставляет в рот протезы.

- Мам, дедушка как собака кости грызет.

Невестка мужу:

- Я и говорю - его не прокормишь.

«И ЖИЗНИ НЕ ВКУСИВ, смерть жалобно принял» (Тредиаковский об аборте).

СОВЕТСКИЕ ПЕСНИ повелительного наклонения, русские просительного. В застольи гармонист: «Вам комсомольскую? Или для души?» «Ищи меня, где шумит тайга, ищи меня, где метут снега». Или: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан, не входи, родимая, попусту в изъян».

И еще помню рассказчика в компании: «Вам постненьку или молос-неньку?» То есть скромную историю или не очень.

РУССКИЕ И, МЕНЬШЕ, советские видели в выборе профессии призвание и, обязательно, пользу Отечеству. Теперь средство выжить и, желательно, обогатиться. И уже привыкают. Как и в замужестве. По любви или по расчету? Первое тяжелее, но счастливее. Второе легче, но несчастнее.

КИЕВСКИЙ КНЯЗЬ Изяслав: «Иду на исповедь - ноги подгибаются». Вот от этого такое и княжество. (При Изяславе игумен Даниил.)

ОРУЖИЕ ЖЕНЫ - ухват - сменила поварешка. Или утюг, желание пользоваться которым приходило обычно в моменты, когда он помогал наряжаться.

ПЛОХ ШУЙСКИЙ? Да. Но на троне его удержал великий Ермоген.

«ОБ ЭТОМ-ТО, - показала рукой в землю, - помнить надо» (Мама).

Она же: «Будь потверже. Не будь травой, будь сеном».

Она же: «Нельзя жить с вывороченной душой. Держи душу в кулаке».

Она же: «Я ведь не в щепках найдена, не в угол носом росла».

Она же: «Однажды только, раз в жизни я маме сказала обидное слово, я сказала: “Ой ты, Андреевна гневна”. Она нас в клуб не отпустила.

Так ведь и правильно, нас жалела, в четыре утра надо подниматься. И всю жизнь стыдно, что так сказала».

- ОЙ, В ВОЙНУ такая нищета, такая! Я тебе все от пяты до пяты расскажу. Как их жалко! С детьми ходили. Детишечки, уже давно осень, они босые. Оборванные. Где куском подашь, где картошкой. Спрашивает: «Нет ли хоть головки от рыбы?» Нет, не буду рассказывать, вся изревусь.

КО МНЕ ПРИБЕЖАЛИ: «Твой, - говорят, - у Маруськи на празднике». Я набралась натуры, пошла. Мужики в передней. Баб обносят из одной стопы. Они по всей и я всю. «Марусь, говорю, бери моего мужика, бери! Знаю, любишь. И мне он хорош, но, может, ты больше любишь. Бери! С приданым отдаю, бери всех четверых (пятой еще не было). Бери!» И дверью хлопнула! Не заждалась: явился вскоре. Я ему ни слова.