Антонио Редол: Яма слепых. Белая стена. Рассказы

Правительство искало средство предотвратить бедствие, но в то же время само зависело от кредиторов, которые стояли на страже своих интересов. Одним из сигналов кризиса было банкротство Беринга [10] (1880–1922) — управляющий компании «Братья Беринг и К°». — Здесь и далее примечания переводчиков , английского ростовщика. Потом началась инфляция, ускорилось денежное обращение. Поползли вверх цены. Ну а нестабильность жизни и страх перед переменами к худшему завладели умами страны после провозглашения Бразилии республикой [11] Бразилия была провозглашена Федеративной республикой 15 ноября 1889 г. и тогда, когда в январе 1890 года англичане в связи с их кознями в Африке предъявили ультиматум [12] Имеется в виду Британский ультиматум, предъявленный лиссабонскому правительству 11 января 1890 г, в котором Португалии предлагалось вывести войска из долины реки Шире (Мозамбик), что и было осуществлено . Окончательно же все были перепуганы год спустя восстанием в Порто, которое красноречиво говорило, что в руках этих каналий карбонариев может погибнуть все. С того самого дня правительство поставило армию под ружье. И по случаю предстоящих выборов позволило себе роскошь: покрыть убытки северных банкиров, по уши завязших в железнодорожных сделках — Salamancadas [13] Саламанкады (исп.) — слово образовано от названия испанского города Саламанка, где заключались железнодорожные сделки. . Сделать это оно попыталось, продав акции компании «Табак», однако подобный маневр поставил государство на грань катастрофы, так как большая часть акций, около семидесяти процентов, оказалась в руках французов и немцев.

Португальский банк трещал по всем швам. Финансовый крах все связывали с железнодорожными концессиями в Лоуренсо-Маркесе, скандалом с компанией Ньясы и новым соглашением с Англией. Все шло к полному банкротству.

В то же время Европу сотрясал новый кризис. Кризис перепроизводства. Но португальский был финансовым — спекулятивным. Низкий обменный курс бразильской побудил к эмиграции тех, кто в Лиссабоне и Порто на доходы с заморских предприятий, а таких было много. Закрывались фабрики, число не занятых в производстве рабочих росло с каждым днем. Отчаявшись, изнемогая под градом опротестованных векселей и обесцененных бумаг, многие коммерсанты закрывали магазины и единственный достойный выход из бесчестия видели в самоубийстве. Веревка, выстрел в рот или колеса поезда решали сразу все проблемы.

Фонтес [14] Фонтес Перейра де Мелло, Антонио Мария де (1819–1887) — португальский государственный деятель Первым начал осуществлять постройку железных и шоссейных дорог, телеграфа, вводить сельскохозяйственное и промышленное обучение хотел издать закон, который вынудил бы португальцев три месяца в году пользоваться железнодорожным транспортом. Таким образом этот идиот надеялся спасти страну от разорения. А теперь коммерсанты, которые вложили средства в саламанкскую авантюру, клали свою собственную голову под колеса того локомотива, который ими же был куплен. Вот так страна спасалась все той же железной дорогой и, если того потребовала бы мода, могла бы и обезлюдеть.

— Одни эмигрируют, другие просят милостыню, третьи становятся поводырями слепых на дорогах и ярмарках, — говорил Диого Релвас у входа на кладбище тем, кто стоял возле него. — Если копнуть глубже, то слепы все, и особенно те, кто идет во главе всего этого; они, как сказал святой Матфей, приведут к яме.

Вернее, если быть честным, это сказал Диого Релвасу падре Алвин, который шел впереди похоронной процессии, направляя ее вялый шаг.

Церковный колокол звонил по усопшему. Звонил, не умолкая, уже более получаса. И этот печальный, заставлявший плакать колокольный звон был чрезмерно щедрым, как уверяли старухи Алдебарана, которые знали звонаря; они бухались наземь и ползли на коленях около катафалка с единственной целью — быть замеченными хозяином Алдебарана. Нет, плакальщиц никто не нанимал, это они делали по собственной воле, надеясь заслужить расположение хозяина. Театрально разыгрывая горе, они походили на цыганок.

Пока друзья усопшего снимали гроб с катафалка, Диого Релвас, смотревший на все отсутствующим взглядом, отдал через Антонио Лусио — одного из своих сыновей — распоряжение управляющему: «Прекратить этот плач, даже если на то потребуется кнут». Минутой позже хор дешевой трагедии стих, и в воцарившейся тишине слышалось только шарканье ног. Перепуганные женщины, таща за собой хилых детей, разошлись по домам, так и не поняв причины хозяйской неблагодарности.