В. Строгальщиков - Слой

— В Штатах пробовал немного.

— Пойдем, разомнем кости…

Разговор о кегельбане, или боулинге по-западному, заставил Слесаренко вспомнить не только поездку в Америку, но и катавшегося с ними туда журналиста Лузгина, его идиотскую выходку с долларами и не менее идиотскую реакцию самого Виктора Александровича, которую он никак не мог себе простить по сей день: вот ведь затмение нашло, и не от жадности — от привычки к порядку, чтобы все делалось правильно, а деньги не поровну — это было неправильно.

Цепочка воспоминаний «Америка — Лузгин» приросла третьим звеном — «Кротов» и четвертым — «бумаги», и неплохое вроде бы послеужинное настроение резко испортилось. Он хотел было отказаться от приглашения Кульчихина, но тот потащил его буквально за рукав.

— Пошли-пошли! Нехорошо властям от народа отрываться.

В зале кегельбана дюжина веселых мужиков, скинув пиджаки и распустив узлы галстуков, с остервенением катала шары под снисходительными взглядами затянутой в смокинги гостиничной прислуги. В компании играющих выделялся банкир Кротов: огромной своей лапищей он легко охватывал шар и пускал по настилу ровно, без стука и прыжков; его соперники швыряли шары и с разбега, и двумя руками, но кроме грохота и смеха ничего путного добиться не могли.

— Эй, банкир! — громко сказал Кульчихин. — Я тебе достойного противника привел.

Раскрасневшийся Кротов оглянулся, бравым взглядом окинул Виктора Александровича.

— Десять долларов партия. Рискнете?

Слесаренко пожал плечами и сказал:

— Почему бы и нет? Рублями по курсу…

— Лады, — согласился банкир. — Округляем до полтинника. Проигравший ведет победителя в бар.

— А какой смысл? — сказал Слесаренко. — Тут же всё бесплатно.

— Э, нет! — рассмеялся Кульчихин. — У гостеприимства тоже есть пределы. В баре — только за свои. Пиджак сними, Виктор Саныч, удобнее будет.

— Сами разберемся, — сказал Слесаренко.

Происходящее все меньше и меньше нравилось ему: и настойчивость Кульчихина, затащившего его в кегельбан, и развязное лидерство банкира, случайно (?) оказавшегося именно здесь, а не в сауне или бильярдной, и предстоящая игра на деньги под взглядом обслуги и подвыпивших членов делегации, прекрасно знавших, кто такой Слесаренко. И, как это часто бывало в подобных ситуациях, Виктор Александрович ощутил злой азарт: если нельзя достойно отступить, надо прорываться с боем.

— Предлагаю следующее. Делаем по пять бросков каждый. Ставка — пятьдесят тысяч за бросок. Проигрывающий платит независимо от суммы очков. Выигрыш пойдет «на стол».

— Вот это по-джентльменски, — сказал Кульчихин.

— Вам начинать, — протянул шар банкир Кротов.

Виктор Александрович принял снаряд в ладони, повертел его в поисках дырочек или выемки для захвата, но не нашел: шар был абсолютно гладким и очень тяжелым. Только сейчас Слесаренко осознал всё преимущество кротовской широченной лапы и попытался вспомнить, сколько же денег у него в бумажнике: чуть больше полумиллиона, и как раз пятидесятками. Слесаренко никогда не брал с собой помногу в такие вот поездки, потому что знал: деньги не понадобятся. По магазинам шляться он не любил и вообще все деньги отдавал жене, оставляя себе только на сигареты и столовую — в случае, если не получалось обедать дома. Правда, при нем всегда был «стратегический резерв» — десять пятидесятитысячных купюр в потайном отделении бумажника, но он почти никогда их не касался, а ежели такое и случалось — пополнял растрату с ближайшей получки. Полмиллиона были ровно третьей частью слесаренковской зарплаты, и перспектива угробить их сейчас не за хрен собачий совершенно не радовала Виктора Александровича.

Он размахнулся и с шага пустил шар по настилу. Тот покатился с гулким рокотом, немного сместился влево от центра дорожки и почти лениво не сбил, а как бы завалил все кегли, кроме одной. Зрители заорали и захлопали, Кульчихин показал Кротову дулю. Банкир театрально закатил глаза и схватился за грудь.

— Ты за кошелек хватайся, а не за сердце! — крикнул кто-то из зрительской компании. Кротов еще раз изобразил потрясение, достал и положил на тумбу у дорожки десять долларов.

— Не пижонь, гони рублями, — сказал Кульчихин. Банкир послушно поменял «зеленые» на русский полтинник и сказал:

— Рановато радуетесь, господа хорошие. Я ведь еще свой шанс не использовал.

Кротов катанул шар без разбега и проиграл две кегли под рев и топот болельщиков.