В. Строгальщиков - Слой

Муж Коля курил кротовские «Бенсон энд Хеджес» и стращал народ возвратом коммунистов:

— Бля буду, наши вернутся — мы всю эту хреновень разгоним на хер.

Мужики поддакивали ему, но как-то не очень. Трезвый Степан только хмыкал и разливал водку. Кротов в разговор не ввязывался, пока Степан не спросил его, протягивая рюмку:

— А что наш банкир молчит?

— Какой я вам, на хрен, банкир, — отмахнулся Кротов. — Я так же наемник, как и все. Сегодня поставили — завтра уволили. Банкиры все в Москве сидят. — А подумал: «Откуда он знает? Или Ирина сказала?.. Теща! — озарило его вдруг. — Точно, теща! Нахвасталась, старая карга…».

Теща за столом старательно пила по маленькой и вообще была почти незаметна, только визгливый голос на спевках выдавал ее присутствие и накопившийся внутренний градус.

— Вот в чем и беда наша, — говорил тем временем Степан. — Московские ханыги всю страну разворовали и Западу продали на сто раз. Ну, что он может, тот же Рокецкий? Он только голову подымет — Ельцин сабелькой махнет, и нету папы Лени.

— Да чё Ельцин! — Муж Коля размахивал недопитой рюмкой, кропил водкой соседей. — Ельцин нормальный мужик, его там эта жидовня московская окружила, на хер, врут ему все, на хер, мозги пудрят, на хер. Тут Луньков приезжал, ну этот, депутат из Думы, на заводе выступал. Такого понарассказывал, на хер, сплошное ворье. Никому веры нет.

Кротову почему-то расхотелось дальше пить, и он не знал, что делать с рюмкой. Позади него скрипнула дверь, и спасительный голос Ирины позвал его:

— Сережа, мы собираемся!

— Иду-иду, Ириша.

— Ну и я с вами, — сказал Степан.

Еще не было и восьми вечера, но мордашка у Митяя уже оплыла усталостью, близким сном. Кротов быстро оделся, заслонился потянувшимся к нему сыном от прощальной, на посошок, выпивки, всем покивал и спустился во двор. «Джип» стоял на месте, внешне нетронутый, грязный до стекол от ночных и сегодняшних разъездов.

— Хоцю лулить, — сказал сын.

Кротов разблокировал сигнализацию и усадил Митяя на шоферское сиденье. Митяй крутил баранку, блестел проснувшимися глазами, пробовал дотянуться до рукоятки передач и чуть не свалился вниз, к грязным педалям. Кротов едва успел поймать его за капюшон курточки, пристегнул к сиденью ремнем безопасности, но Митяй раскричался — не мог в таком положении дотянуться до руля, — выскользнул, крутясь, из-под черной шлеи и чуть не свалился снова. Кротов рявкнул на него, как пес на щенка. Митяй притих и смотрел на отца то ли виновато, то ли обиженно.

Кротов не всегда понимал сына, и подчас ему казалось, что маленький сын знает куда больше жизнь, чем отец предполагает об этом.

У Сашки Дмитриева была интересная теория на этот счет. Он утверждал, что дети в момент рождения знают все, что знает Бог, но, постепенно взрослея, забывают.

Из подъезда вышли Ирина и Степан, и буквально следом вылетела именинница Лариса в пальто внакидку, в туфлях на каблуках, замахала в воздухе какой-то двухвостой тряпочкой. Ирина ахнула, всплеснула руками. Выяснилось: Митины колготки, забытые на батарее в спальне. Ирина обнималась с двоюродной сестрой, а та смотрела на Кротова из-за плеча жены совершенно блядскими глазами, серыми в опушке длинных загнутых ресниц. «А ведь ничего, — подумал Кротов. — Весьма и весьма ничего». Когда уже садились в машину, Лариса протянула ему пухлую ручку и сказала:

— Вы к нам совсем не ходите, Сережа.

Кротов не чувствовал себя сильно выпившим и вполне мог вести машину сам, однако Степан уже расселся по-хозяйски на шоферском сиденье, с интересом лапал набалдашник на руле, качал пальцами влево-вправо стоявшую в нейтральном положении ручку передач, оглядывал забитую датчиками приборную панель.

— Нормальный аппарат, — уважительно произнес Степан.

Кротов передал ему связку ключей, двумя пальцами отделив хромированный клинышек замка зажигания.

— Как ты себя чувствуешь, Сережа? — спросила жена.

— Отлично, — ответил Кротов.

Они все трое сидели сзади, Митяй посередине, верхом на откидывающемся подлокоточном валике.

— Неправда, — сказала Ирина. — Ты какой-то сердитый сегодня.

— Устал немного. — Кротову был неприятен этот разговор в присутствии постороннего.

— Не переживай, Сережа. Сашку уже не вернешь, и ты в этом совсем не виноват. Я же знаю, сколько ты сделал для него. Митя, сиди спокойно, пожалуйста.

— Ну что, поехали? — спросил Степан.

Трогаясь с места, он недогазовал и заглох, но потом ехал уверенно, без дерганья, и Кротов вскоре перестал следить за ним и дорогой, благо, жена взяла на себя роль штурмана и беспрерывно подсказывала Степану, куда поворачивать.