В. Строгальщиков - Слой

На горячее подали мясо по-французски, под сыром, но с резаной картошкой — тюменский вариант. Кротов был не против такого варианта и положил себе с горкой, как вдруг ноздри уловили ненужный здесь копченый запах. Он ковырнул вилкой запеченную сырную корочку, пожевал… Сыр был колбасный. «Твою мать!» — ругнулся Кротов, но мяса с картошкой поел.

Он уже второй раз ходил курить, слушал разговоры мужиков про последние зимние рыбалки и сам добавил пару слов: подледный лов он знал хорошо. Когда из комнаты раздался треньк не шибко настроенной гитары, радостные вопли насчет «а я лягу-прилягу» возвестили о начале концертной программы.

Он вернулся на место, поискал глазами Митяя — того не было видно. Ирина раскраснелась от выпитого вина, через стол беседовала с сестрами. Компания давно уже поделилась на несколько вперекрест говорящих групп, что свидетельствовало об изрядном всеобщем подпитии. Парень, брякавший на гитаре в углу, уже выкладывал аккорды с расстановкой — пьяные пальцы плохо слушались, да и сноровки игровой у парня не было. Пошептавшись с соседкой, Ирина протянула через стол руку и тронула Кротова за рукав.

— Сыграй, пожалуйста, Сережа.

Кротов и дома-то трезвый никогда не играл, а тут и вовсе удивился Ирининой просьбе.

— Да ладно тебе, — не слишком ласково ответил он жене, но Ирина все теребила его за руку, даже окунула в салат провисающий рукав новой блузки.

— Просим, просим! — захлопали в ладоши женщины по соседству.

— Васек, гони инструмент! — скомандовал муж именинницы Коля. Гитара пошла по рукам и встала торчком на коленях у Кротова.

— Ну, Ирка… — с неподдельной яростью сказал он, но застолье восприняло злость за обычный семейный юмор. Муж Коля засмеялся и хлопнул Кротова по спине:

— Давай, друг, чтоб душа развернулась.

Кротов положил гитару поудобнее, слегка отстранившись от стола, скользнул большим пальцем по струнам, крякнул и, входя в роль деревенского лихого балалаечника, хриплым голосом произнес:

— Я не могу без стакана!

Народ снова засмеялся. Муж Коля понимающе кивнул, потянулся за бутылкой и налил Кротову почти полный фужер водки. Все еще не соображая, что происходит, Кротов уставился на жену, и его собственная жена вдруг сказала:

— И в самом деле, что ты скучаешь, Сережа?

— А машина? — дурным от неожиданности голосом спросил Кротов.

— Не боись, Степан вас отвезет, — ответил муж Коля.

— Какой Степан? — свирепея, снова спросил Кротов.

— Это я, — раздался голос от двери. На Кротова совершенно трезвыми глазами смотрел тот приземистый мужик, что сидел на сундуке и говорил про директорские миллионы.

— Я вас отвезу.

— А потом? — Глупее вопроса и быть не могло.

— Вернусь на тачке, — ровно ответил Степан.

— Он у нас вообще не пьет, — счастливым голосом сказала сидящая рядом с мужиком женщина.

— У меня «джип»…

— Ну и что? Руль — он у всех одинаковый.

Окончательно сбитый с толку Кротов еще посидел с дурацким видом, потом взял фужер и опрокинул его в себя.

— Ай, молодец какой! — пропела именинница.

— Дайте-ка ему огурчиком зажевать.

Простая тюменская водка оказалась вполне нормальной, без ацетонового вечного привкуса. И сморщенный огурец был сочным, с хренком, луковой крепостью. «Чего мучился?» — подумал Кротов, вытирая рот бумажной салфеткой.

— Что поем? — спросил он громко, раскатив по струнам привычный всем дворовый ля минор.

— Спой нашу…

— Нет, — ответил он Ирине. — Давайте что-нибудь общее.

Они спели «Снова замерло все до рассвета». Низковато настроенная гитара слегка дребезжала в басах, зато струны не резали пальцы. Инструмент был дешевый, с неудобным толстым грифом, но от выпитой водки подымался кураж. Кротов заиграл с «педалями», с акцентами, на смене аккордов даже получалось глиссандо, сухой поначалу звук завибрировал, запел… «Нехеровый я все-таки музыкант, — сказал себе Кротов и уточнил: — Для такой вот компании».

— Хоцу гитайку, — плаксиво сказал сын за кротовской спиной.

— Потерпи, — сказала Ирина. — Пусть папа еще поиграет немножко. Иди ко мне, Митечка, иди, мой хороший.

После второго фужера Кротов и вовсе разошелся, сбацал пару старых рок-н-роллов на якобы английском языке. Пел «по-итальянски» про «уно-уно-уно моменто», компания ревела от восторга и подпевала.

Решили сдвинуть стол и устроить танцы. Места всем не хватило, именинница плясала на диване, чуть не рухнула на тумбочку с составленными горой тарелками. Кротов забросил гитару — плясали под магнитофон — и почти не покидал уже курилку на лестничной площадке, где на сундуке поставили водку с закусью для желающих. Он уже был со всеми на «ты», и все тоже были с ним на «ты», и компания на лестнице уже почти нравилась ему: нормальные мужики, прямые и честные, без всякой там интеллигентской мокроты.