В. Строгальщиков - Слой

У верхнего ящика был замок, и его можно было запирать, да и следовало запирать по слесаренковскому характеру, но маленький ключик от замка не находил себе строгого места в карманах и постоянно терялся, и тогда Виктор Александрович просто выкинул его однажды в мусорную корзину и сделал вид, что замка не существует.

Пластиковая папка с документами лежала там, где должна была лежать. Но поверх нее чернела чужая и невозможная здесь видеокассета: голая, без коробочки, с бумажной наклейкой поперек. Там были печатные буквы, и Виктор Александрович сложил их одна к другой, и у него получилось: «Слесаренко В.А.».

— Чушь собачья, — вслух сказал Виктор Александрович, взял кассету в руки и громко крикнул:

— Татьяна!

Влетела секретарша с чайником.

— Откуда это? — спросил Слесаренко.

— А что это? — переспросила секретарша.

— Откуда у меня в столе эта видеокассета?

— Я не ложила, — сказала Танечка.

— Я тоже не «ложил», — съязвил Виктор Александрович. — Кто еще заходил в мой кабинет в мое отсутствие?

— Никто. То есть товарищ депутат и еще один товарищ с ним.

— Какой, твою мать, еще один товарищ?

— Я не знаю. Толстый такой, представительный, — глаза у секретарши наливались испуганной влагой. — Я подумала…

— Жопой своей ты подумала! — закричал на секретаршу Слесаренко, и она прижала ладонь тыльной стороной к губам и выбежала из кабинета, захлопнув за собой дверь.

Уже через секунду Виктор Александрович пожалел, что не сдержался и нагрубил Татьяне, и злость вперемешку с жалостью несуразным образом вылилась в решение: надо увольнять. Завтра же, сегодня же!.. Корова безмозглая, да и стыдно будет ей в глаза смотреть после этой матерной выходки.

Виктор Александрович повертел в руках кассету, словно искал на ней какие-то объяснительные знаки. Обычный черный прямоугольник с двумя роликами несимметрично намотанной пленки внутри, но Слесаренко пальцами ощущал идущий от кассеты нехороший ток. И еще он почему-то сразу понял, что домой эту кассету нести нельзя.

В кабинете заместителя председателя городской Думы стоял небольшой корейский телевизор, но видеомагнитофона не было — мелковат начальник, на видео не тянул в табели о рангах. Виктор Александрович принялся вспоминать, у кого в этом доме есть «видики»: у мэра, но он отпадает, у первого зама Тереньтьева…

Он позвонил Терентьеву по «прямому», попросил разрешении зайти и, прихватив кассету, отправился на седьмой этаж. Когда пересекал собственную приемную, краем глаза отметил отсутствие секретарши: плачется кому-нибудь из подруг, завтра все местные девицы будут на него фыркать и коситься.

Терентьев сидел в кабинете один, зажав голову руками и уставившись в бумаги.

— Слушай, Виталий, — сказал Слесаренко, — тут мне надо бы одну пленочку посмотреть.

— Вон, втыкай, — махнул рукой Терентьев, глянул на часы. — Сам справишься? Мне к мэру на совещаловку. Если запутаешься, секретаршу позови. Бывай.

Уже у дверей Терентьев оглянулся и спросил:

— Порнуха, что ли?

— Ага, порнуха, — ответил Слесаренко.

— Ну и вкусы у тебя, — сказал Терентьев и ушел.

Виктор Александрович как ни бился, не смог вывести магнитофонную «картинку» на телевизор, и пришлось звать терентьевскую девицу. Она уверенно потыкала пальцем в переносной пульт управления, на экране появилась какая-то изба с фонарем, вокруг ночная темень.

— Нормально? — спросила девица.

— Да, спасибо огромное.

— Надо будет звук прибавить — нажмите вот здесь, — подсказала девица, еще немного посмотрела на экран и пошла к дверям. И когда она еще шла туда, кадр в телевизоре сменился, во весь экран образовалась дощатая дверь, затем она распахнулась, и вышел голый мужик, стоял на пороге и глядел в небо, потом побежал и прыгнул в снег, и была еще собака, и возня в снегу, и молодое женское тело на крыльце… Потом кадр дернулся, и сюжет пошел снова, на этот раз в замедленном показе, позволяющем рассмотреть детали, и Виктор Александрович увидел, как покачивается сморщенное после бани его мужское хозяйство, и зажмурился, и затряс головой, а когда открыл глаза, сюжет уже шел в третьем варианте, комедийно ускоренном: он прыгал козлом в снегу, тонкие руки Оксаны мелькали морским семафором, падало полотенце…

Слесаренко вынул кассету из магнитофона, долго засовывал ее в узкий внутренний карман пиджака, мешала легшая поперек кармана расческа…

Вернувшаяся на свое место Татьяна даже глаз не подняла при его появлении. Виктор Александрович подошел к секретарше: