В. Строгальщиков - Слой

— Так, уже лучше. Еще били?

— Нет, больше не били. На яйца ногой наступили и давили, давили… А я даже крикнуть не мог.

— Ладно, детали потом.

Бородатый пружинисто обошел лежащих, приблизился к ним со стороны голов и пальцами (как в кино, отметил Лузгин) потрогал им шеи.

— Надо сматываться, — сказал бородатый.

Он сам влез за руль, двигатель гудел на малых оборотах — видимо, Кротов не глушил его, вылез и шел отпирать гараж, когда его ударили.

— Быстрее, вашу мать!

На языке у Лузгина вертелось разное, но было в Юрином голосе нечто такое, что делало все вопросы ненужными и даже опасными, и Лузгин втолкнул Кротова на переднее правое сиденье и сам прыжком влетел через заднюю дверь в кабину, и почему-то не сел там, а прилёг, словно прятался.

— Впереди выезд есть? — спросил москвич. Кротов опять закивал. Юра медленно, без прокрута колес, двинул машину с места и без фар поехал вперед, сказав Кротову:

— Подсказывай.

На Профсоюзной они свернули не к дому, а в другую сторону, откуда приехали. Юра пересек перекресток и ушел налево по Осипенко, мимо Дома печати, потом свернул на Водопроводную и ехал прямо, пока не уперся в «карман» возле магазина «Подарки», где было много других машин.

— Так, говорим быстро и разбегаемся. Чего они хотели от тебя?

— Я не знаю. Когда подъехал — смотрю, машина стоит, капот открыт, два мужика внутри копаются. Мимо прохожу — сзади-удар. Поначалу даже ослеп. И дыхалки не стало…

— Короче, — оборвал его Юра. — Они вообще ничего не говорили? Ругались? Тебя по имени называли?

— Нет. Всё молча. Только сапогом на яйца.

— Сапогом?

— Да, Степан в сапогах был.

— Кто такой Степан?

— В гостях познакомились. Работяга какой-то, не знаю. Но лицо запомнил. Даже сквозь чулок…

— Теперь помолчи. Нас там не было. Понял? Нас там не было. Другая машина есть? Хорошо. Поменяй быстро, «джип» спрячь. Есть куда уехать из города?

— Можно в коттедж…

— Очень хорошо. Оба на другой машине — вон из города. Меня вы высадили у «Прометея» и сразу поехали на дачу, ясно?

— У меня не дача…

— Заткнись. Завтра в городе не появляйтесь. Пилите там что-нибудь, строгайте. А сегодня напейтесь, песни поорите, чтобы люди слышали. Понял? Сходите к соседям с пузырем. В общем, засветитесь.

— А как же семья? — испуганно спросил Кротов.

Юра прищурился, пошевелил губами.

— Пусть будут дома. Я понимаю, о чем ты… Не беспокойся, все будет нормально. Позвони, предупреди, что уезжаешь с Володей.

— Может, их с собой забрать?

— Не дури.

— Или пусть у матери ночуют?

— Я сказал: не дури. Все должно быть, как обычно. Иначе подозрения возникнут. Дай номер телефона в машине. Как приедете, забери его в дом и держи при себе. Всё, мужики, разбегаемся.

Юра уже взялся за ручку двери, когда Лузгин с заднего сиденья схватил его за плечо.

— Ты их убил, да? Они мертвые?

— Вскрытие покажет, — усмехнулся Юра, но так глянул на Лузгина, что тот прикусил язык. Последнее, что он услышал от москвича, прежде чем Юра захлопнул дверцу, было полупрезрительное дворовое: «Не бзди».

«Теперь всё, — думал Лузгин, пока Кротов, вздыхая и постанывая, рулил по городу. — Вот теперь всё. Господи, еще утром, еще утром ничего этого не было!».

Когда в банковском гараже меняли машину, пока Кротов зачем-то бегал в свой кабинет, Лузгин вспоминал происшедшее отстраненно, как сон, и вдруг с ужасом увидел начальный кадр этого сна: они выходят из машины, Кротов уезжает в темноту, Юра держит букет, как шашку, большая кротовская сумка на снегу…

— Сумка! — ахнул Лузгин. — Мы твою сумку забыли!

Они сели в «Волгу» и поехали. Свернули с Профсоюзной, где надо, и тихо приблизились к ярко освещенным воротам гаражного кооператива.

Сумки не было. Букет валялся слева у ограды, блестел на свету упаковочной серебристой фольгой.

— Сматываемся, — сказал Лузгин юриным голосом.

Кротов даже не глянул на него, вытащил из наплечной кобуры пистолет, передернул затвор, опустил правую руку с пистолетом в широкий карман дубленки, боком вылез из машины и пошел в ворота. На углу первой линии гаражей он постоял немного, потом глянул за угол, в проулок, и стоял так еще с минуту, потом неторопливо вернулся к машине, прихватив по дороге букет.

— Ну, что там? — спросил Лузгин.

— Ничего. Ни людей, ни машины.

— Слава тебе, Господи! — прошептал Лузгин. — Значит, живы, уехали.

— То-то и оно. Один вопрос: куда? Эта скотина Степан знает, где я живу.