В. Строгальщиков - Стыд

Важенин сник и замкнулся, словно школьник, не сдавший контрольную. А прическа у него стобаксовая, и вообще — красавец, мужественный тип первопроходца, совершившего карьерный прорыв, но вот очки все портят, опрощают, дешевая оправа, у старика покруче будут, стильные…

— Да есть тут вариант, — солидно проговорил Лузгин. — Если не получится, вернемся к разговору.

— Понимаю, — сказал Важенин. — Только извини, Володя, будет то же самое.

— Объясни, пожалуйста.

— Да что Москва, что Тюмень, что здесь… А ты никогда не хотел попробовать… Ну, пожить другой жизнью?

— Я пробовал, — сказал Лузгин и вспомнил про Ломакина и все еще не купленный мобильный телефон.

— Старик, все эти депутаты, политики, начальники, вся эта пресса, в которой ты крутишься…

Лузгин сидел на раскладном стуле у окна и чувствовал, как от стекла несет холодом. Слесарь ты сварщик, подумал он, спаситель душ заблудших, хреново утеплил свой кабинет, умелец!

— А сам ты, Костя, разве не начальник?

— Начальник, — с готовностью согласился Важенин. — Только мы дело делаем, понимаешь? У нас конкретный результат — два миллиона тонн нефти в год с месторождения. А у них что?

— Физики и лирики, — усмехнулся Лузгин. — Этому спору сто лет. Ты еще Левина припомни или Штольца. Только и разницы, что у тебя вместо деревни — буровая. Не так все просто, Костя, извини. То, что ты предлагаешь, напоминает побег или еще хуже — дезертирство. Не получилось — ив кусты, на буровую. Но все равно спасибо. У тебя хороший дом, Костя, хорошая семья. Все это мне тоже выдадут на месторождении вместе со спецодеждой?

Важенин от неловкости нахмурился. Лузгин потыкал сигаретой в пепельницу. Обещали чай, но их никто не окликал; выходит, знали, что главный разговор придется именно на этот перекур.

— Пойдем, — сказал Лузгин. — У меня встреча с тестем в полчетвертого. Ты когда обратно? Ах да, через две недели… Позвони — сбежимся.

Из глубины квартиры донесся женский крик, затем паническое: «Костя! Костя!». Важенин, отбросив стул, рванулся к двери, Лузгин за ним, успев предположить: перевернули чайник, кто-то обварился? Надо тертой картошкой и чем там еще…

В просторной прихожей у стены замерла Елизавета, прижав к себе Кирюшу. Сестры, Тамара и Катя, стояли на коленях спинами к Лузгину, склонившись над кем-то в углу у двери; Лузгин видел только черные сапожки и полу рыжей шубы с простроченной в ромбик подкладкой. Спина у Тамары качнулась, последовал звонкий хлопок — так бьют ладонью по лицу. Катя обернулась к мужу и крикнула с колен: «Скорую, скорую вызови!». Константин вобрал голову в плечи и шагнул к телефону под зеркалом. «Язык! — Тамара наклонилась ниже. — Смотри, чтобы язык не западал!»

— Не кричите, пока я звоню, — сказал Важенин, тыча пальцем в кнопки.

Президент инвестиционно-топливной компании «Сибнефтепром» Эдуард Русланович Агамалов принял Лузгина в конце второй недели пребывания последнего в должности штатного летописца СНП. Апартаменты Агамалова, а также офисы аппарата президента и двух его первых заместителей располагались в так называемом блоке О, в просторечии — Белом доме, соединенном безоконным охраняемым коридором с блоком С, где размещались остальные замы, департамент внешних сношений и пресс-служба. В блоках А и В работали люди попроще.

У Лузгина был пропуск-карта с желтой полосой, и в Белый дом его провел помощник президента, поджарый мужчина в годах и с белой полосой на карте. Лузгин уже привык, что все служащие компании ходили в костюмах при галстуках (женщинам дозволялось приличное разнообразие); но лишь ступив на территорию агамаловских владений, он оценил разборчивость жены, экипировавшей его в должном соответствии. Он ступал в ботинках мягкой кожи по упругому ковру и ощущал себя вполне на равных со встреченными небожителями. Охранники перед входом в приемную пытались отобрать у него диктофон, но поджарый помощник уладил ситуацию, расписавшись на каком-то бланке.

В приемной восседала секретарша — не красавица, уже за сорок, ухоженная, неулыбчивая, властная. Судачили, что Агамалов тащил ее с собой по всей служебной лестнице, и влияние ее могло поспорить с заместительским; за глаза ее называли Мадам. Помощник что-то шепнул, секретарша глянула на Лузгина и рукой указала: присядьте. Взяв со стола папку с бумагами, помощник скрылся за массивной дверью из темного дерева с золотой табличкой. Такая же табличка украшала дверь напротив и сообщала, что обитатель кабинета есть первый зам и главный инженер. За большими окнами виднелось только небо — здание блока О было самым высоким в городе (с ним пытались посоперничать газпромовцы, но вовремя притормозили, сообразив-таки, кто в городе хозяин).