Анна Эрде - Дом на улице Гоголя

На этом мозговой штурм захлебнулся — Герман уснул в электричке, да так крепко, что проехал Митяево.

Часть четвёртая

Домой

Глава тридцать седьмая

Длинными напористыми лучами сквозь щели закрытых ставней вовсю пробивалась яркость запоздалого бабьего лета. Юлия проснулась, взглянула на часы и изумилась: приближалось к трём. В голове стояла уже подзабытая тишина — ни давно осточертевших речей Прошкина, ни голосов загадочных женщин, нескончаемо выясняющих, кто из них был на похоронах Герасима.

Юлия вышла из боковой комнаты в просторную горницу и увидела хозяина дома, задвигающего в печное устье закопченный чугунок.

— Ухват! Настоящая русская печь! Оказывается, все это ещё есть на свете! Доброе утро! — весело поприветствовала она Пастухова.

— Встала моя гостьюшка, — отозвался хозяин, устанавливая печную заслонку. — Как спали, Юлия?

— Спала без снов и задних ног. Выспалась на неделю вперёд.

— Вот и славно. А я как раз ставлю щи томиться. Такой вкуснотищи вы никогда не едали, уверяю вас. Пока вы себя в порядок приведёте, они и подойдут.

Пастухов вывел её в сени, ещё державшие запахи ушедшего лета, открыл обитую дерматином дверь, за которой оказалась пристроенная к дому баня.

— Думаете, просто банька? Ан нет, у меня тут все городские удобства оборудованы. — Хозяин указал на перегородку. — И душ даже теперь есть. Только вчера его закончил устанавливать, как специально к вашему приезду обустроился.

Расслышав горделивые нотки в голосе хозяина, Юлия улыбнулась.

Никогда вода не доставляла ей такого наслаждения. Юлия ощущала кожей, что тёплыми струями с её тела смываются следы недавних страхов и треволнений. «Будто снова на свет народилась» — пришедшее вдруг на память бабушкино выражение удачно передавало её теперешнее состояние.

— А у меня уже всё готово. Не думал, не гадал, что когда-нибудь Юлию Логинову буду щами кормить, — Пастухов ловко накрывал на стол.

— Логинова — это псевдоним. Моя настоящая фамилия Астахова, а вот имя — Юлия — подлинное. — И неожиданно для самой себя гостья добавила: — В детстве меня бабушка Ульяной звала — это русский вариант Юлии.

Хлебосольный хозяин дома замер возле стола:

— Ульяна! Какое роскошное имя!

— Мне тоже нравится.

— Да разве ж такая красота может не нравиться? Ульяна! Русская Джульетта — Ульяна, — совсем не та, что у Шекспира. Там — жертвенность, импульсивность, обречённость, а Ульяна — в этом имени слышится и стать, и выдержка, и сила. И это вам не латинская Юлия, нежная, но очень напряжённая. Не будете возражать, если я стану называть вас Ульяной? Так вкусно произносить это имя!

— Раз уж вам Ульяна вкусной кажется, не имею оснований возражать, — засмеялась гостья, никак не производящая впечатление человека, нуждающегося в неотложной помощи. — А про вас я знаю только, что вы — Пастухов А. Н.

— Александр Николаевич, — с легким поклоном представился хозяин.

Дедом его можно было назвать с большой натяжкой. Это был крепкий, нестарый еще мужчина лет шестидесяти-шестидясяти пяти. Лицо обветренное и пропечённое солнцем, какие обычно бывают у людей, много работающих на открытом воздухе, совсем лицо охотника или крестьянина, если бы не внимательные глаза много познавшего человека.

Во время обеда Юлия, радуя хозяина, постанывала и жмурилась от удовольствия, за чаем разговорилась, будто затем только и приехала, чтобы повидаться с давним знакомым.

— Ваш дом, Александр Николаевич, напоминает мне о детстве. Мы с бабушкой в очень похожем доме жили: и печь такая же у нас была, и пол точь-в-точь такой же — из широких крашеных досок. Вот только у бабушки висела угловая полка с иконой.

— Угловая полка это хорошо, — рассеянно проговорил Пастухов. — Впрочем, давайте ближе к делу, Ульяна.

— Пришла пора говорить о том, что меня сюда привело? — кисло улыбнулась Юлия. — Понимаете, Александр Николаевич, я ехала сюда в отчаянии, с одной мыслью: «Только бы добраться!». А сейчас, когда мне удалось выспаться, я не склонна уж слишком драматизировать события последних дней.

— Насколько серьёзно произошедшее с вами, в этом ещё предстоит разобраться. Прежде всего, мне нужно выяснить вот что: кому известно, что вы сюда направились? Муж наверняка в курсе. Кто ещё?

— Муж не в курсе. Вчера мне казалось, что Прошкин во что бы то ни стало захочет вернуть меня в свою клинику. Поэтому и мужу не позвонила, не предупредила, что еду к вам — совсем запуталась в страхах. Сегодня при ясном свете дня я плохо понимаю, что мне помешало поговорить с мужем. Вероятно, Прошкин позвонит, попытается надавить на Геру, заявит, что мне нужно лечиться у него — что уж такого страшного? Муж скажет, что если я ушла из клиники, стало быть, на то у меня имелись веские основания, и Прошкин отвяжется.