Ольга Вереск: Матаи

- Благословлена Господом обитель сея!- мои спутницы почтительно склонили свои головы.

- Это она?! - уточнила высокая женщина с серебристыми волосами.

- Да, мать-настоятельница, - и меня грубо подтолкнули в спину.

- Скажи мне, девочка, сколько тебе лет? - женщина присела на корточки и тогда я увидела, что её глаза не такие как у остальных - они были без чёрных точек в центре глаз, а полностью серебристыми, светящимися в ночи.

Я подняла руку и разжала кулачок.

- Пять?! Такая кроха?! Не милосерднее ли было оставить её родителям еще на пару годков?! - спросила женщина у остальных, поднимаясь на ноги и беря меня за руку.

- Нет, мать-настоятельница. У её матери еще трое детей, нормальных... отца нет, погиб на войне. Девочку бы просто забили деревенские.

- Отчего же этого не случилось ранее?! - удивилась женщина.

- Домашние прятали её, она почти не выходила из дома, только по ночам.

- Но... вы должны понять и меня, таких малышек в монастырь мы не принимаем! Еще лет десять до посвящения, а это расходы, которые государство не берёт на себя!

- Да, мать-настоятельница. Мы вас понимаем, - и женщина, которая обещала моей матери, что позаботится обо мне, потянула меня на себя, - мы попробуем в Кархолде. Да хранит вас Господь!

- В городе епископа Витолли?!

- Да, ему нужны работники на шахте...

- Но... девочка - матаи! Её предназначение другое! - возразила стоящая рядом с настоятельницей монахиня помоложе, закутанная в белое с ног до головы.

- Мы не отрицаем этого, сестра. Когда она подрастёт, она сама постучится в двери вашего монастыря.

- Если она подрастёт, - со странным шипением сказала другая спутница среброголовой женщины.

- На всё воля Господа, отца нашего, - и меня потащили к воротам. Монастырь, в который меня привели, уже не казался мне таким страшным местом, по сравнению с холодом мрачной ночи за его стенами. Меня уже посадили в повозку, когда раздался голос:

- Стойте! Мать-настоятельница... согласна. Она возьмёт девочку. Но это в первый и последний раз, так и передайте Великому инквизитору.

Как же она ошибалась. После меня, уже наступившей весной в монастырь привезли еще троих, моего же возраста, а позже двух девочек-близняшек чуть постарше. И дальше уже никого не удивляло, что возраст послушниц резко упал до пяти-шести лет.

Именно тогда, мать-настоятельница собрала всех послушниц в трапезной - в самом большом помещении главного корпуса монастыря. Нас, маленьких, вывели вперёд. Кто-то из девочек хныкал, кто-то крутил головой, озираясь вокруг, но большинство терпеливо ждали, что скажет среброголовая женщина.

- Сёстры мои, мы собрались здесь, дабы почтить память ушедших от нас сестёр и принять в свои ряды тех, кто стоит сейчас пред вами! Ввиду возраста будущих послушниц, мы не будем требовать от них покаяния и молитвы, но испытание они пройти должны. Внесите чаши!

В зал внесли четыре огромные чаши, накрытые полотном. Что в них, мы не видели. Поставив их перед нами, женщины в белом отступили назад и замерли за ними в паре шагов.

- Завяжите девочкам глаза! - в следующий миг мне на голову накинули повязку, и вот я уже ничего не вижу, - поставьте их друг за другом. Хорошо.

Я очень волновалась, но страшно мне не было. За время пребывания в монастыре, я ощущала со стороны сестёр только искреннюю заботу и участие.

- Девочки, не бойтесь! Сейчас мы с вами поиграем! - и ласковый голос матери-настоятельницы стал убаюкивать нас, - каждая из вас должна совершить выбор, слушая... своё сердце, этот мир, Бога. По звуку гонга каждая первая из стоящих должна сделать два шага вперёд и идти в ту сторону, куда подсказывает ей её чутьё. До тех пор, пока её не возьмёт за руку сестра. Вам ясно?!

Нестройный хор наших голосов убедил мать-настоятельницу, что мы все слушали её внимательно.

- Открыть чаши! - и прозвучал гонг.

Я не была первой, но и не плелась в самом хвосте. Когда пришёл мой черёд, и я вышла вперёд... со мной что-то произошло. Я не знаю что, но словно ... сам Создатель заговорил со мной. И я пошла, уверенно, будто и не с завязанными глазами. Я слышала вскрики удивления и возгласы возмущения, но остановилась только тогда, когда пришла к своей цели. Меня взяли за правую руку чьи-то прохладные пальчики, которые едва подрагивали.

- Сними повязку, девочка! - я узнала этот голос. Мать-настоятельница. Открыв глаза, я увидела, что стою у стены, в одной из ниш, а моя левая рука лежит на одном из камней. На этом камне был вырезан какой-то странный символ. Я молчала, понимая, что это отнюдь не то, что от меня ждали.