Гурам Сванидзе - Сборник рассказов

Позже Игорь предложил Даян пройтись в бар Дворца шахмат и угостил её коктейлем. Играла приятная лёгкая музыка. Он предложил ей потанцевать, в этот момент звучал блюз. Потом они вышли на веранду с видами на парк. Стоял чудесный май… Даян всё время молчала, что несколько раздражало Игоря. Казалось, она была чем-то озабочена. Его лирические опусы на английском её не трогали. Совсем неожиданно американка облачилась в роговые очки, о существовании которых Игорь не подозревал и которые совсем не украшали её лицо. Тут появился тренер. Она как бы ожила и потянулась к нему. Даян сказала, что её осенило: cлона С 4 надо было разменять на коня А 6. Таким образом был возобновлён анализ партии. Игорь помялся немножко и ушёл.

На следующий день он снова наведался за кулисы, но несколько запоздал. Компанию Даян и её тренера разделял местный мастер Гига. Игорь расстроился, когда почувствовал, что его появление не вызвало у Даян энтузиазма. Она была поглощена анализом игры, который проводил новый знакомый. Они молча передвигали фигуры. Этого было достаточно, чтобы понимать друг друга. Гига не знал английского. Кстати, у этого мастера была неприятная манера: во время игры он всячески подтрунивал над соперником, если чувствовал, что тот слабее, мурлыкал любимые арии, вообще вёл себя развязно. И сейчас, когда он отвлёкся от игры, то весьма фамильярно обратился к коллеге. На пальцах и с помощью разных комических ужимок Гига объяснил Даян, что не было случая, чтобы Игорь выиграл у него хотя бы одну партию. Даян рассмеялась. Тем самым смехом.

Игорь недолго кручинился. Несостоявшийся роман с американкой был из разряда мечтаний, он не позволял им сильно влиять на своё настроение. Хотя через некоторое время, когда Игорь столкнулся в спортивной прессе с её фамилией, у него ёкнуло сердце.

…Вано уехал в Америку. Он развёлся со своей второй супругой прямо по приезде. В аэропорту её ждал старый друг. Они оставили скудный скарб Вано, не стали ждать хозяина, пока тот по телефону связывался с первой женой. Прошло время. Его сестра рассказывала Игорю, что брат никак не может определиться и меняет профессии. По словам Нюмы, Вано люпменствовал. Через некоторое время эмигрант неожиданно объявился в Тбилиси. Вано не смог утаить, что его пришлось вынимать из петли, когда советское консульство отказало ему в возвращении. К тому времени первая жена Вано давно уехала в Изриль. Поначалу он был вполне счастлив, но потом сник и попросился обратно в Америку. На этот раз обошлось без истерик.

– Представляешь, если бы он снова полез в петлю? По милости Вано верёвку у нас выдавали бы по рецепту в аптеке, – острил Нюма.

Игорь женился, обзавёлся примерной семьей. Шагая по стезе социологии, он защитил диссертацию, которая посвящалась вопросам эмиграции. Тема была весьма актуальной. Страна переживала смутные времена, и население бурными потоками хлынуло за кордон. Но Игорь по-прежнему воздерживался.

Однажды он встретил на проспекте Нюму. После очередной долгой отсидки в психиатрической лечебнице тот по привычке пришёл к зданию гостиницы «Грузия». На первом этаже гостиницы находилась хинкальная, завсегдатаем которой был Нюма. Сейчас там дымились руины. Только что кончилась тбилисская война. От Нюмы, немытого, в грязном пальто, несло водочным перегаром. «Чем ты занимаешься?» – спросил он у Игоря, косясь на развалины. Услышав ответ, Нюма усмехнулся и изрёк:

– Умные уезжают, дураки остаются, а другие дураки изучают эмиграцию!

Эти слова не могли обидеть Игоря, и не потому, что исходили от опустившегося человека. Вчера ему позвонили из одного американского университета и пригласили прочесть курс лекций. Обозначились виды на докторантуру. Об этом он не сказал бедолаге.

– Хочешь, загадку загадаю? – спросил Нюма. – Вот, пожалуйста: еврей, да не уезжает.

Он помолчал, а потом сказал:

– Это про меня.

Опять помолчали.

– Одолжи рубль, – сказал потом Нюма.

Игорь отсчитал мелочь.

Нюму Левина считали странным. Говорили, что некогда его исключили из политехнического института, в связи с чем о нём ходила байка. Она гласила, что во время прохождения трудового семестра в районе советско-китайской границы Нюма пересёк эту границу. Некоторые остряки рассказывали, что неуклюжий перебежчик прополз несколько километров, и, когда почёл нужным, встал на ноги. Произошло это поблизости от рисового поля, где по колено в воде работал крестьянин. Китаец был напуган до ужаса, когда вдруг увидел здоровенного, небритого, замызганного грязью человека «с той стороны». Страшила обратился к нему, произнося только одно слово «Шанхай». Рисовод с криком бросился бежать – по колено в воде, застревая в поросли риса, что усиливало его панику.