Александр Липарев - Рондо

– А зачем собирают кровь в ведро?

Папа объяснил, что из неё делают лекарство. И никогда потом этот случай не тревожил Митино воображение. Правда, то, что происходило у забора, совсем не выглядело трагедией – мужики работали споро, погода стояла тихая, без ветерка, и телки шли на заклание спокойно. Только перед самым концом они тяжело, по-коровьи вздыхали.

Жизнь Митю вполне устраивала. Да, случались мелкие огорчения, обиды и слёзы, но у него всё ещё имелся уютный и только ему одному понятный свой личный мир, полный неясных образов, запахов, звуков и красок. Правда, этот мир переместился из отрешённого далека ближе к границе между тем, что существовало и происходило на самом деле, и тем, как это представляли и оправдывали родители. Многое не сходилось, не стыковалось, и Митя, сам того не понимая, вынужденно занимался невообразимо тяжёлой работой, соединяя несоединимое. И лишь твёрдая вера в непогрешимость мнения взрослых спасала его от риска надорваться. Митя верил старшим. Задавал им вопросы и верил ответам.

Но, пусть и облепленный взрослыми неуклюжестями, постоянно перестраиваемый, маленький мир продолжал оставаться по-детски непосредственным. Он всё ещё держался на том волшебном и сказочном, что встречалось Мите на каждом шагу. Митя ещё не знал, что область волшебного, сказочного и таинственного тоже освоена взрослыми. Там уже давно всё расписано, засушено и расставлено по местам: что-то разрешено, что-то запрещено, в общем, установлены скучные порядок и правила.

А пока, пробыв на этом свете без малого семь лет, Митя убедился, что жизнь в целом устроена хорошо. И тут судьба нежданно-негаданно нанесла ему удар. Мите не хватило опыта, чтобы сообразить, чем может обернуться невинная подсказка взрослых. А бабушка Лера давно предупреждала, что у него скоро появится братик или сестричка. Митя не возражал. Он всегда завидовал тем, кто имел брата или сестру, потому что вместе играть интересней. И он с любопытством ждал. Мама лежала в больнице, и Митя ходил туда с папой и посылал ей записки и вкусные передачи. Так длилось несколько дней. И вот однажды мама вернулась.

Она вошла в комнату, а за ней папа внёс свёрток точно такой же, как у тётенек на бульваре. Свёрток осторожно положили на обеденный стол и начали разворачивать. Делала это бабушка. Мите тоже было интересно посмотреть, но взрослые закрыли все подступы к столу своими спинами. Пока возились с одеялом, с лентами, со стола послышалось капризное кряхтенье, а потом раздался обиженный плач младенца. На бульваре подобный вопль заставлял мамаш сильней качать коляску или трясти рыдающий кулёк на руках, припевая что-нибудь бессмысленное. В комнате мычать бессмысленное принялись все четверо: обе бабушки, папа и мама. Каждый на свой лад. Видимо, вокальные мучения квартета содержимому свёртка не понравились, и оно прибавило рёва. Митю сразу насторожило то, с каким вниманием и старанием взрослые мычали и тютюкали вокруг стола и какие при этом у них у всех были умилённо глупые лица. А когда папа рванулся за свежим подгузником, Митя сунул нос в образовавшееся свободное место. Увидев любовь, с какой мама и бабушка смотрели на стол, он понял всё: отныне он больше никогда не будет центром внимания старших. Открыв провал беззубого рта, конвульсивно дёргая ручками и ножками, весь красный и морщинистый, среди мятых пелёнок орал конкурент. Впрочем, кое в чём Митя уже разбирался – это была конкурентка. Да чего там, ему же говорили, что у него появилась сестра. Спины, загораживающие её от брата, ясней ясного показывали, что первый бой за своё лидерство она выиграла шутя. И что остальные выиграет тоже. И вот тогда его пронзило длинной тонкой иглой: он теперь никому не нужен. И ни для каких совместных игр такая сестричка не годилась. Да, удар был силён.

И с того дня началось:

– Сестрёнка у тебя маленькая, ты старше её и должен о ней заботиться.

– Не шуми, твоей сестричке надо поспать.

– Давай, ты сегодня не будешь раскладывать свои игрушки. А то вместе с детской кроваткой тесно. Ты посиди, порисуй чего-нибудь…

Теперь такого не случалось, чтобы Митя безраздельно владел всей комнатой. Теперь тут хлопотали над кроваткой, гладили пелёнки, надевали на бутылочки соски…

Если нельзя шуметь и нельзя раскладывать игрушки, а книжки ты все перелистал по нескольку раз, то остаётся только сидеть и глядеть в окно на крыши. Однажды, когда Митя был ещё маленьким, он случайно услышал фразу: «Ну, это дело далёкого будущего». Будущее у него всегда связывалось со временем, слово «далёкое» – с расстоянием. Вот тогда-то в его сознании время и пространство соединились в ещё одну таинственную загадочность. Понимал он её так: далеко-далеко, где в сплошную мутную полоску сливаются крыши домов, где они соединяются с небом, там находится будущее. И когда он станет совсем взрослым, то он окажется в этой дали и сможет рассмотреть, какие там крыши и всё остальное. Если бы он узнал, что с будущим всё просто и ясно, что есть люди, которые очень хорошо представляют, каким оно будет, как в нём будут жить, как будут работать, что об этом написаны толстые скучные книги, он бы сильно огорчился.