Светлана Федотова-Ивашкевич - Другая, следующая жизнь

На обратном пути он заехал к Бирюкову. Тот сидел в своем кабинете бледный и почему-то шептал:

– Это третья смерть. Третья! Смерть! Он же говорил. Он же предупреждал.

– Надо пробить его телефонные звонки, – Суворов вкратце пересказал разговор с милиционерами.

– Не надо ничего пробивать. Это я ему звонил.

– Поясни, – Андрей сел и почувствовал, как усталость начинает давить на него всей тяжестью атмосферного столба.

– Утром я получил вот это, – и Бирюков протянул Андрею чистый лист бумаги, – и тут же позвонил Рашиду. Я позвонил сначала тебе, но у тебя был занят номер. Он ехал к себе домой, в «Лукоморье». Мы стали обсуждать, кто мог это нам послать. Потом связь прервалась, и больше я ему не смог дозвониться. Я опять позвонил тебе, но твой номер был занят. Послал тебе СМС, а сам стал поднимать свои контакты, чтобы понять, откуда удар. А затем, где-то через 40 минут позвонил Ермолаев и сказал то, что ты уже знаешь.

Андрей рассматривал чистый лист бумаги, как будто это была змея. В том мире, где жил Андрей, он означал объявление войны.

– В общем, по тому, что мне удалось узнать, почти со стопроцентной уверенностью можно говорить о том, что это Сява, – продолжал Бирюков, – источник говорит, что они перекупили ту серую мышь, что сидит на заявках. Они тоже выставились на аукцион, и их заявка на 10 тыс. рублей больше, чем наша, поэтому они его и выиграют.

10 тыс. рублей были смешной суммой при ставке в десятки миллионов долларов. Понятно, что такое «точечное» попадание не просто так.

Сява – Савельев Яков Викторович – был известной в городе личностью. За ним стояла пара успешных проектов, пара проигранных и подвязки в прокуратуре. Против партнеров Андрея он был мелковат, но немочь, скосившая трех сильных бойцов, практически уравняла их шансы.

– Учитывая все сложившиеся обстоятельства, – Бирюков говорил, уставившись в стол, – я принял решение выйти из проекта.

– Это как? – Андрей даже рассмеялся, что, «учитывая сложившиеся обстоятельства», было дико. Но не менее нелепо, чем выходить из проекта меньше, чем за неделю до его окончания.

– Нам не выиграть. Против нас играет кто-то более мощный. Нас всех тут поубивают, – вдруг Бирюков пошел красными пятнами, – их убили! Неужели же ты не понимаешь! Их по одному убивают! Это все не случайно! А я хочу посмотреть, что там впереди. Детей поднять. На берегу с удочкой посидеть! Я пенсию хочу! Черт с ним, с этим заводом. Пропади он пропадом!

Бирюков кричал, и на его лбу выступили капельки пота. Иногда он замолкал, но лишь затем, чтобы громко всхлипнуть. Это была истерика. Андрей несколько раз в жизни наблюдал мужские истерики, и всякий раз это было нечто страшное. Женская истерика по сравнению с этим – так, рябь на воде.

Андрей лихорадочно думал над словами, которые могли бы заткнуть этот фонтан и вернуть Бирюкова в проект. Самый действенный метод: подойти и двинуть ему в морду. Тут же заткнется. Но, похоже, было уже бесполезно: Бирюков сломался. Это было очевидно. Слишком сильно было напряжение последних месяцев, слишком высока ставка и велики потери… Даже если Бирюков вернется, то сдаст все позиции при легком нажатии извне. Поэтому, может быть, даже и хорошо, если он уйдет, такие люди представляли для проекта серьезную опасность. С другой стороны, воевать в одиночку было очень сложно.

– Хорошо, – Андрей поднялся, – как скажешь. Выходишь, так выходишь. Только обратного пути не будет.

Бирюков, уже не стесняясь его, рыдал.

Андрей вышел из кабинета, тихо прикрыв дверь.

Что-то нужно было делать, куда-то себя деть. Привычной анестезией в таких ситуациях была водка. Поэтому «погадать на таксистах» пришлось уже на следующий день, когда Андрей поехал выражать вдове Рашида соболезнование и спросить, не нужно ли чего. Сам сидеть за рулем он не мог. Голова раскалывалась, хотелось пить и дорога в Лукоморье показалась ему сущим адом.

Вдова Рашида в этом аду находилась на своем месте. Она была в невменяемом состоянии.

– Это ты его убил, – крикнула она, увидев Андрея, – ее лицо было искажено. Какие-то тетушки кинулись к ней, пытаясь оттащить на безопасное расстояние. А она, загребала руками через их головы, словно пловец в море, кричала Андрею страшные и несправедливые слова. «Проклинаю тебя, вас всех проклинаю, чтоб вы сдохли под забором». «Такими на картинах рисуют фурий», – подумал Андрей и, чтобы не нагнетать обстановку, ретировался.

Таксист – грузный пожилой человек с усами, как из мультфильма про казаков, сосредоточенно смотрел на дорогу. По радио что-то обсуждали. Вдруг таксист наклонился к приемнику и крикнул: