Наталья Горская - Власть нулей. Том 1

И вот мы, кто смог, явились к нашей дорогой Анне Ивановне и отрапортовали прямо с порога:

– Анна Ванна, наш отряд Вас увидеть очень рад!

– Да? – обрадовалась она и напомнила бессмертные строки Агнии Барто: – Раньше вы говорили, что ваш отряд «хочет видеть поросят».

Была традиция, что выпускники-юбиляры готовили какой-нибудь номер для капустника. Маринка нашла фельетон про чиновника, который никак не может понять, почему к нему ходят люди и клянчат жильё, если древние люди жили в одной пещере и никаких таких «наглых» требований властям не предъявляли. Мы решили разыграть его в виде небольшой сценки. Откликнулись на эту затею только «девчонки» нашего класса. Даже Светка Ерёмина, бывшая староста класса, прикатила из Москвы. А из «мальчиков» на вечер собрался идти только Андрюшка Ромашкин, но только потому, что там будет повод выпить. Андрюшка давно спивался. Когда-то он был заводилой нашего класса, после школы окончил Технологический институт, работал инженером в депо, но пристрастился к пьянству, и всё пошло прахом: и образование, и работа, и семья. Жена Люба несколько раз определяла его на лечение, но только зря деньги выкидывала: спустя какое-то время он «расшивался по полной».

– Опять у нас будет бабье царство! – сокрушалась Ленка Панина, которая теперь сама преподавала в районной школе. – Где все парни-то?

– А чёрт их знает, – пожимала плечами в ответ Кристина Рустамова, с которой мы когда-то состояли в одном пионерском звене. – Кто уехал, кто спился, кто ещё где… А вы слышали, что Юрку Ушакова застрелили? Он ментом служил под Выборгом, и его застрелили при исполнении…

– Да не застрелили, а зарезали, – поправила её Оксана Малахова, которая теперь работала рентгенологом в городской поликлинике. – И не при исполнении, а он сам рэкетом промышлял под прикрытием погон. А слышали, что Серёга Тарасов умер от передозировки ещё два года назад?

– Слышали, – презрительно сморщилась Тамара Сизова. – Какой там «передозировки»? Какие тут у них могут быть передозы, если денег даже на самую дешёвую водку никогда нет? Какой-нибудь просроченный клофелин трескал, не иначе.

– А Изюмов опять в тюрьме сидит, – добавила Ленка. – Только полгода тому назад вышел и опять загремел за грабёж.

– Однокласснички, блин! – усмехнулась Тамара. – Сама себе завидую.

– Нам нужен хотя бы один мужской персонаж для фельетона! – больше всех шумела Марина. – Вы забыли, что у нас юбилейный год выпуска?

– Любка Ромашкина сказала, что её Андрюшка обязательно явится, – трещала без умолку Оксанка, целовалась со всеми и даже плакала.

– Я могу мужской персонаж сыграть, – прогудела прокуренным голосом Сизова. – В нашей гиблой стране балаболок с яйцами любая баба за мужика в сто раз лучше сыграет. А правда, что Бубликов вернулся в наш… то есть в ваш… этот город?

– Ой-ой, горожанка ты наша с деревенским уклоном! – стали задирать её Ленка с Маринкой. – Как всё обозначила: в ваш город. Да, в наш . Вернулся. Не в ваш .

– О-хо-хо!

– Ха-ха-ха!

Андрюшка пришёл на встречу уже «никакой», поэтому роль чиновника в фельетоне на себя взяла-таки царственная Тамара. Она в самом деле сыграла её лучше, чем это сделал бы кто-то другой – сказалась мужская природа деловой женщины. После официальной части вечера все разошлись по классам, начали брататься, обниматься, вглядываться друг в друга, после чего следовал неизменный возглас: «Ты ли это?! О-о, сколько зим, сколько лет! А помнишь, как мы в пятом классе… Да-да! Ха-ха-ха!». Чаще всего звучал вопрос «а помнишь?»: «А помните, как мы в седьмом классе сбежали с физкультуры?», «А помнишь, как ты рыдал над первой двойкой?».

– А помните, Маргарита Филипповна, как мы в конце восьмидесятых увлекались панками и хиппи? – спрашивал завуча школы Димка Виртанен, который в этот год тоже решил приехать на вечер встречи. – Вы тогда прочитали нам лекцию, что «хиппи – это подсознательный протест благополучных обывателей буржуазного сословия, противопоставляющих себя сытым ценностям капиталистического мира». Вы меня всё ещё спрашивали: «Дима, ты из буржуазной семьи, что ли? Твой отец литейщиком работает, мать – хирургом, а ты решил панком стать?».

– Нет, я не так говорила. Я говорила, что тебе, как бывшему вожаку нашей пионерской дружины, не к лицу рядиться в империалистические обноски.

– Ха-ха-ха! Помню, как же!

– Да уж. Любили вы почудить, дети.

– И как вы нас терпели столько лет? Я бы так не смог.