Андрей Рубанов - Патриот

Дружба их подвяла.

Жаров ежедневно уговаривал пол-литра дорогого алкоголя, в любое время дня и ночи легко садился пьяным за руль, но физическое здоровье продавца прожекторов и лампочек было столь громадно, что ни один автомобильный инспектор ни разу не учуял запретного запаха.

Знаеву пить было некогда; новая затея – магазин – поглощала все силы и время.

Жаров неожиданно вернулся в семью – с клятвами и покаяниями. По настоянию жены стал захаживать в храм, причащался даже. Но пить не перестал.

Знаев посчитал однажды годы их близкого товарищества – вышло ровно четырнадцать, два полных семилетних цикла.

Познакомились – наглыми, дерзкими двадцатипятилетними делюганами, авантюристами. Теперь медленно расходились – седыми кабанами, каждый в свою сторону.

Но конец близкой дружбы не отменяет единомыслия, возможности откровенного разговора; если двое привыкли доверять друг другу самые тайные сомнения – они будут так делать всегда, дружба ни при чём, товарищеская приязнь может пройти, а привычка останется.

Был откровенный разговор.

Дурак, сказал ему Герман Жаров, зачем ты продал банк? Останешься без штанов. Тебя повело по кривой дороге.

Нет, возразил Знаев, я как раз иду по прямой. Это ты пошёл по кривой.

В чём же кривизна, с обидой спросил Жаров, если я берегу, что имею? Семья, жена, дети, здоровье – вот ради чего надо жить. Это любовь, понял? Себя надо тратить ради любимых людей. Ради родных и близких. Это очевидно. Всё держится на любви, всё скреплено любовью, брат.

А как же жизнь на всю катушку, спросил Знаев.

Это она и есть, ответил Жаров. Вся катушка.

Нельзя жить ради других, брат, сказал тогда Знаев. Даже ради самых любимых. Ты думаешь, что ради других живёшь, а на самом деле – за их счёт самоутверждаешься.

А мне похрен, брат, ответил Жаров.

Они так и не договорились, чей путь прямей.

Друг был в жопу пьян, и чеканные максимы изрекал, брызгая слюной и моргая соловелыми глазами.

Через год была Олимпиада в Сочи, потом Крым, Донбасс, сбитый голландский «аэробус», кризис, подорожавшая валюта, санкции, взорванный русский «аэробус», – совсем другая жизнь началась, совсем.

Телефон в кармане Знаева паскудно вибрирует.

Сообщение от Плоцкого.

ВСРЕЧА СЕГОДНЯ В 23.00 БУДЬ ПОЛЮБОМУ 100 ПРЦЕНТОВ ЭТО В ТВАИХ ИНТИРЕСАХ! РЕШАЙ ВОПРОС! – ОСТАНИМСЯ ДРУЗЯМИ!

И длинный ряд восклицательных знаков, смахивающий на забор, на стену между человеком и человеком.

Москва никогда не спит.

Москва всегда ест.

Москва жуёт, проглатывает, вытирает жирные губы, Москва выпивает и закусывает, хрустит хрящами победительно.

Москва конкретно бухает и капитально похмеляется.

Москва готовит на мангале, на гриле, на воке, на углях, в тандыре и в дровяной печи, в горшочке, по оригинальному рецепту шеф-повара.

И белые грибы в сметанном соусе, и шаурма с маслянистым майонезом, и запечённое яблоко с клюквенным соусом, и рёбрышки чёрного быка, и традиционный бургер «Аль Капоне».

А ещё молекулярная кухня для снобов, и заведения для вегетарианцев и сыроедов: пресные винегреты и морковные запеканки.

И потом – сто граммов водки на берёзовых бруньках, и пива холодного, тёмного, с густой шипящей пеной.

Здесь западло быть голодным. Здесь так не принято. Голодный в каменных джунглях не выживает.

Зачем приехал тогда, из Ростова и Екатеринбурга, из Миасса и Кемерова, из Благовещенска и Саратова, – голодать разве? Нет, приехал, чтоб навсегда, необратимо стать сытым.

Для тех, кому не хватает времени, придуман кофе, его продают навынос всюду, на бульварах и в парках, даже с колёс, из распахнутых дверей автомобильных фургончиков; пластиковый стакан с двойным эспрессо есть признак хорошего тона, хлебнул – и голод побеждён на полчаса, и побежал дальше, крутись, пошевеливайся давай!

У дверей ресторана «Янкель» к Знаеву приблизился испитой человек в засаленных брюках и сбивчиво попросил денег. Знаев молча помотал головой и потянул на себя дверь.

Пелена снова была с ним, отгораживала и защищала.

Он не расстроился и не разозлился, когда Жаров отругал его и высмеял его план. Так или иначе, решение было принято.

Исчезнуть, уехать. К ебене матери. Туда, где дерутся, на передний край, в окоп.

Вот этих вот ресторанов – пока достаточно, на нынешнем этапе жизненного пути; с ресторанами явный перебор, хватит ресторанов уже; пора менять картинку.

Каждый день – по три-четыре встречи в ресторанах: поговорили о деле, заодно и пожрали.