Андрей Рубанов: Патриот

К сожалению, это не очень радует, потому что я так или иначе умру, и довольно скоро.

Но хотя бы не от холода. Стоило пересекать половину планеты, чтобы умереть от холода. Иначе чем мой конец будет отличаться от гибели русского пьяницы, замёрзшего зимой в снегу?»

Волны переменились, стали ниже и длиннее, но их скорость как будто увеличилась. Усилился и ветер, теперь он срывал с поверхности совсем мелкую пыль, она ударяла в лицо и секла его, твёрдая, как песок; да и сама поверхность воды, как ему показалось, вела себя иначе. В ямах между волнами появились большие участки неправильной формы с ровной, как стекло, поверхностью. В таких местах доска скользила, как по рельсам. Это было плохо для Знаева, потому что сокращало время отдыха, драгоценные секунды, когда можно не шевелиться, ожидая нового подъёма и нового удара пенным валом.

Шансов нет. Океан его сожрёт. Он сильней. Следующая волна, или та, которая идёт за ней, снова сбросит его с доски – и он снова начнёт тонуть. Может быть, утонет; может быть, выберется – агонизирующее животное внутри него опять прыгнет, напрягая жилы. И тогда его поглотит другая волна, или третья. Никакая агония не длится слишком долго.

В любом случае, от разума и воли теперь ничего не зависело.

«Я ничего не решаю, – понял он, – теперь решает кто-то другой».

Осознание собственной беспомощности его успокоило.

Наверно, это и есть Бог, подумал Знаев. Тот, кто управляет тобой, когда ты сам уже бессилен.

Сколько бы секунд он мне ни подарил – это будут прекрасные секунды, бескрайние, и, пока они длятся, я буду любить жизнь, всю, и прошедшую, и оставшуюся.

Ему удалось удержаться на следующем гребне. И он увидел впереди свет. Красный огонь. Маленькую светящуюся точку впереди, в открытом пространстве. Слишком далеко, чтобы на что-то рассчитывать.

Красная точка в чёрной бездонной пустоте была красивой, нездешней, слишком яркой, чтобы принять за галлюцинацию.

Он смутно вспомнил, что заметил этот свет ещё на берегу.

Скорее всего, это был корабельный навигационный огонь, – но таких огней, помнил Знаев, на всяком корабле должно быть три: красный по правому борту, зелёный по левому и белый на носу. Почему он видел только красный? Один фонарь ставят на маленьких лодках и катерах, но он – обязательно белого цвета. Таковы правила.

В открытом океане не бывает одиноких красных огней.

Новая волна подняла его, и он, пробивая лбом бешеную пену, опять увидел рубиновую искру.

Слишком далеко.

По контрасту с лучом света ночная темнота сгустилась.

Зачем ты явился ко мне, красный огонь? Чтобы дать надежду? У меня нет надежды, я слишком далеко от берега, я слишком мал, чтобы увидеть меня в бинокль или нащупать лучом радара. Никто не прилетит, не приплывёт. Или ты хочешь довести меня до края отчаяния? Я уже перешёл этот край. Во мне нет ни страха, ни сожаления. Я измотан, и мои железы больше не выбрасывают в кровь гормоны. Я ничего не чувствую.

Возможно, я уже утонул. Захлебнулся и пошёл ко дну, и теперь вокруг – мой личный ад, где я буду вечно болтаться на куске пластмассы меж чёрных водяных гор.

Или это горит красная звезда, упавшая с крыши здания, которое я построил?

Возможно, в это самое время на другом конце шарика люди в оранжевых касках снимают вывеску. Зацепляют звёзды стальными крючьями и опускают краном в кузов грузовика.

Ещё один гребень набух над головой, и, чтобы пробить его, надо было очень постараться; но теперь у Знаева была цель. Он хотел снова посмотреть на красный огонь.

Он теперь был не один: он увидел свет.

Он плыл на этот свет, как рыба, инстинктивно.

«Плыть» в его случае значило – наклонять плечи, пытаясь выровнять доску, или, если получалось, кое-как толкнуть воду онемевшей ногой.

Ноги ещё подчинялись ему, рук он уже не чувствовал; они годились только для того, чтобы держать нос доски.

Но силы ног ещё хватало, чтобы занять правильный курс, и снова перевалить через водяной бруствер, и убедиться, что красный огонь продолжает гореть.

Он не стал ближе или дальше, он не сдвигался на юг или север, он пребывал в той же точке горизонта.

Или это морской дьявол подмигивает красным глазом? Предположим, я не умер, но и не жив, а попал в междурядье, в сумеречную зону, где законы физики не действуют, утопающие не тонут, а со дна океанов поднимаются одноглазые демоны, чтобы сбивать с курса моряков и губить их души. А у меня нет сил даже на то, чтобы пробормотать охранительную молитву. Демон схватит меня, и я не смогу оказать никакого сопротивления.