Энтони Поуэлл - Поле костей. Искусство ратных дел

Фэрбразер тоже покачал головой — но медленно и еще траурней, чем раньше.

— Из его слов я понял, что вы недавно являлись к нему в связи с кой-какими касающимися меня делами.

Уидмерпул побагровел.

— Понимаю, о чем вы, — сказал он. — Но дела эти и меня касаются не меньше.

— А не приличней ли было бы, старина, сперва меня уведомить, что идете к генералу?

— Зачем же было мне уведомлять вас? — ответил Уидмерпул с некой заминкой.

— Так или иначе, справедливо или нет, но начтыла корпуса считает, что вы сбивали его с толку разной своей неофициальной информацией, вдобавок не поставив его в известность, что проталкиваете в других инстанциях кандидатуру своего человека на этот тогда еще вакантный пост, — мягко промолвил Фэрбразер.

— Как он дознался?

— Я ему сказал, — ответил Фэрбразер просто.

— Но послушайте… — начал Уидмерпул и поперхнулся от ярости.

— Короче, начтыла корпуса сказал, что сообщит вашему генералу всю эту историю.

— Но я не совершил ничего неположенного, — сказал Уидмерпул. — Нет ни малейшей причины считать, что…

— Поверьте, Кеннет, я незыблемо уверен, что вы не сделали ничего предосудительного со служебной точки зрения, — сказал Фэрбразер. — Искренне в этом убежден. Потому я и решил, что лучше всего будет сыграть с вами в открытую. Начтыла корпуса склонен подчас горячиться. Сами понимаете, эти кадровые офицеры привыкли действовать в уставной колее, из которой наш брат, армеец-дилетант, не прочь иногда выйти. Мы с вами не любим уставных проволочек. Но только я огорчился, что вы пошли и насказали на меня корпусному. И решил, что ему следует побольше узнать о вас, о вашей собственной деятельности. Я уверен, что все обойдется в конце концов, но счел долгом без хитростей предупредить вас — раз уж пришел проститься, — что начтыла корпуса собирается снестись с вашим генералом.

Тихий, успокоительный тон Фэрбразера нисколько не успокоил Уидмерпула, а лишь сильнее встревожил. Фэрбразер поднялся со стула. Расправил плечи, улыбнулся добренько — он доволен (еще бы!) разрушительным действием этого краткого разговора, пошатнувшего планы Уидмерпула. Как я позднее убедился, Фэрбразер — деятель проворный, весьма даже проворный. Уидмерпул сделал ошибку, пытаясь перехитрить Фэрбразера. Следовало предвидеть, что Фэрбразер рано или поздно узнает о визите к генералу. Возможно, Уидмерпул недооценил противника, не ожидал, что тот прибегнет к опасному оружию. Однако теперь, с присущим ему реализмом, Уидмерпул понял — надо что-то тут же предпринять, чтобы ослабить надвигающуюся бурю. Терять время на упреки и укоры он не собирался.

— Я провожу вас к выходу, Санни, — сказал он. — Всю эту историю с корпусным я могу разъяснить. По существу, она вовсе не была направлена против вас, хотя теперь я вижу, что вы иначе и не могли расценить.

Фэрбразер повернулся ко мне. Кивнул прощально.

— Всего доброго, Николас.

— Всего доброго, сэр.

Они вышли вместе. Уидмерпул, кажется, попал в переплет — почти определенно попал. Одно следует все же заметить: кого бы ни выдвигал он в командиры разведбатальона, человек этот справился бы с должностью не хуже, если не лучше остальных кандидатов. Неподходящую кандидатуру Уидмерпул не выставил бы — пусть даже исходя из своих личных интересов. Просто по знакомству, просто среднекомпетентного человека он не стал бы проталкивать — только первоклассного офицера. В этом Уидмерпулу надо отдать должное, хоть я не имею причин одобрять его методы. Впрочем, и кандидат Фэрбразера, Айво Динери, оказался отменным, лихим командиром. Он возглавлял разведбатальон вплоть до германской капитуляции и за несколько дней до нее подорвался в своем джипе на немецкой мине. Но оба эти замечания мои — просто к слову. Существеннее сейчас то, что даже если Уидмерпул не вышел из так называемых рамок дисциплины, то все же, очень может быть, повольничал в смысле служебной иерархии, перемахнул через ступеньку-другую инстанций, что непозволительно для простого майора и оскорбительно для проведавшего об этом начальства. Вероятно, визит Уидмерпула к генералу — начтыла корпуса — был вызван каким-либо мелким препирательством с Фэрбразером; и лучше бы ему не делать этого визита, а тем более за спиной у Фэрбразера. Но Уидмерпул в этом отношении нещепетилен.

— Вредно быть чересчур джентльменом, — сказал он однажды.

Нетрудно догадаться, что произошло у генерала. Придя под пустяковым своим предлогом, Уидмерпул затем легко смог связать тему разговора с делами разведбатальона. Возможно, генерал был даже рад услышать парочку-другую полезных конфиденциальных сведений — Уидмерпул большой мастер копить их для таких именно бесед. Но затем что-то пошло не так. Фэрбразер узнал от генерала или догадался, что Уидмерпул строит против него козни. Как многие «не чересчур джентльмены», Уидмерпул недоучитывает того, что и противник может оказаться не джентльменом. Уидмерпул даже горько жалуется в таких случаях. А Фэрбразер как раз нещепетилен в равной с Уидмерпулом мере. Без сомненья, он не постеснялся обратить внимание генерала на то, что если исследовать пристальней действия Уидмерпула, то (возможно, лишь на придирчивый взгляд службиста-формалиста) обнаружатся черточки неприглядной интриги дерзкого подчиненного. Так по крайней мере и взглянул на дело начальник тыла корпуса. И, видимо, разгневался. Предстоит теперь, по выражению Фэрбразера, скандалище — и это в самый деликатный момент карьеры Уидмерпула. Он все еще толкует, должно быть, внизу с Фэрбразером. В дверь заглянул Грининг.