Татьяна Булатова - На фиг нужен!

– Правда?! – Рузова просто перекосило.

– Правда, – заплакала Ира. – И я не понимаю, почему ты молчишь, – обратилась она к матери.

– А я понимаю, – перехватил инициативу Миша. – Твоя мать молчит потому, что ей крыть нечем. Так ведь, любимая?

– Так ведь, любимый, – спокойно согласилась с ним Машенька. – Прости меня, пожалуйста.

– Прости?! – возмутилась Ирина. – Он тебя « прости »? И ты вот так спокойно это говоришь?

– А как по-другому?

– Но ведь он тоже виноват!

– Да какая теперь уже разница? – резонно рассудила Маша и обернулась к мужу: – Открой мне дверь. Я выйду.

Рузов разблокировал замок и, перегнувшись через жену, распахнул дверцу:

– Иди.

Машенька вышла.

– Ты тоже можешь идти, – бросил он через плечо сидевшей сзади дочери и положил руки на руль. – Не держу…

Оставшись один, Рузов моментально успокоился и включил радио, громко поприветствовавшее его оглушительным треском. «И тут непруха», – пробормотал Миша и выгреб компрометирующее содержимое бардачка: презервативы, интимный гель, пару пузырьков антисептика. Все это, вместе взятое, было выброшено из окна машины в обмен на несвоевременные мысли о том, что только Машка могла ездить рядом, на соседнем сиденье, и ни разу не посмотреть, что находится прямо у нее под носом. Причем столько лет!

«И еще столько бы ездила!» – то ли с досадой, то ли с какой-то особой признательностью подумал о жене Рузов и вытащил из багажника старый матрас, который когда-то служил им с Машенькой спальным ложем, а потом превратился в передвижную кровать для его многочисленных любовниц, не гнушавшихся сексом в автомобиле, благо тот был вполне для этого приспособлен, с просторным салоном и раскладывающимися сиденьями. «Сжечь, что ли?» – на минуту озадачился Миша, а потом просто зашвырнул матрас в кусты. Отряхнув руки, Рузов уселся в машину и, развернувшись, медленно тронулся вперед, размышляя над тем, как разрешить сложившуюся ситуацию. Он прекрасно понимал, что не справился, что не оправдал надежд единственной дочери, что все испортил, но от этого легче не становилось. Наоборот, чем дальше он оказывался от места, где произошла эта роковая перепалка, тем сильнее становилось его желание вернуться обратно. Так Рузов и сделал. Оказавшись на месте, он вышел из машины, поднял матрас со словами: «Еще пригодится» – и вновь засунул его в багажник. Теперь Миша понимал, что не готов расстаться ни с чем, что раньше составляло смысл его жизни: ни с женой, ни с дочерью, ни даже с этим проклятущим матрасом. «Как будет, так и будет», – решил Рузов и помчался догонять своих девчонок, наивно полагая, что уж в этот раз все сложится как нельзя лучше.

– Вы что, мне не верите? – удивился он, не увидев в глазах жены и дочери никакого интереса к его словам.

– Верим, Рузов, – обогнула его Машенька и двинулась дальше. Ирина поспешила – за ней, хотя предпочла бы с комфортом доехать до дома, а еще лучше – до бабушки.

– Вы что, сговорились? – заподозрил Миша и, бросив машину на обочине, потащился за ними следом.

– Слушай, Рузов, – Машенька остановилась и посмотрела мужу в глаза, лукаво прищурясь, – тебе не надоело выяснять отношения? Лучше довези нас до дому и можешь быть свободен. Куда ты там собирался? На встречу? Вот и иди…

«Надо будет, пойду», – проворчал про себя Миша и весь вечер оставался дома, периодически заглядывая в комнату то к дочери, то к жене. Но ни та ни другая не проявляли на сей счет никаких особых эмоций. Дождавшись темноты, Рузов вышел во двор и подозвал Жульку, безгранично счастливую от обрушившегося на нее хозяйского внимания. Почувствовав себя на минуту собачьим богом, Миша в задумчивости почесал псину за ушами, послушал, как та мерно постукивает хвостом по земле, и вернулся в дом.

Свет горел только в спальне.

– Легла?

– Ируська-то? – Машенька быстро поняла суть вопроса. – Давно.

– Может, поговорим?

– О чем? – Маша отложила телефон в сторону.

– О нас с тобой, – ответил Рузов и поежился: фраза прозвучала ненатурально, как в кино.

– Мишка, хватит, – не поддержала его Маша. – И так уже все ясно.

– Что? – У Рузова похолодело в животе.

– Как жили, так и будем жить, – скороговоркой произнесла Машенька и начала укладываться. – Ложись, очень спать хочется.

– Сейчас, – засуетился Миша и торопливо стал стаскивать с себя шорты, как будто от того, насколько скоро он окажется в постели, что-то зависело.

Ночью лежавшая без сна Ирина сквозь стенку отчетливо слышала материнские стоны, невнятное бормотание отца и мерный скрип огромной кровати. Догадаться о том, какова природа этих звуков, было нетрудно. Гораздо труднее было признать тот факт, что эта сторона взаимоотношений между мужчиной и женщиной способна заставить забыть о нанесенных обидах и о пережитых унижениях. Ирина не понимала, как это возможно, но осуждать родителей не торопилась, по-детски радуясь их воссоединению. Ее сексуальный опыт был столь мал, что она еще не успела разувериться в том, что если это происходит, значит, люди по-настоящему любят друг друга.