Татьяна Булатова - На фиг нужен!

– Будем ждать здесь, – обратилась Машенька к Жульке и уселась на врытую в землю автомобильную покрышку, выкрашенную в синий цвет.

Ирина вышла одной из первых и с перекошенным лицом направилась к школьным воротам. «Плохо себя чувствует», – моментально догадалась Маша и окликнула дочь. Та даже не повернулась.

– Ира! – закричали ей вслед другие родители, и Ирина остановилась.

– Чего тебе? – Она не была расположена к разговору и явно торопилась уйти как можно скорее.

– Можно я тебя провожу? – робко предложила Машенька, догнав ее, и приготовилась к активному сопротивлению. Каково же было ее удивление, когда дочь в ответ одобрительно кивнула, не произнеся при этом ни единого слова.

«Господи, помоги мне!» – мысленно взмолилась Маша и заговорила:

– Вчера произошло нечто, что перевернуло всю мою жизнь.

Ира вопросительно посмотрела на мать.

– Позволь мне не вдаваться в подробности, – увильнула от ответа Машенька, чем вызвала в дочери еще большее любопытство. – И я подумала, что не имею права оставлять тебя одну… А еще я подумала, что у каждого из нас есть право на ошибку. И у тебя, и у меня, и у папы. Вернись, пожалуйста. – Маша остановилась и легко коснулась Ириной руки. Лизнула ее и присмиревшая Жулька, как будто понимавшая, что между этими двумя происходит что-то важное. – Прошу тебя… – Машин голос дрогнул, но она сдержалась, прямо глядя в глаза дочери.

– Чтобы ты меня все время потом попрекала? – нахмурилась Ирина.

– Как ты меня? – грустно улыбнулась в ответ Машенька и взяла дочь под руку. – Что случилось, то случилось.

– Все равно уже ничего исправить нельзя, – отозвалась Ирина и потупилась.

– А зачем? – Маша остановилась. – Начнем новую жизнь: ты, я и папа.

– Не получится, – напомнила матери Ируська и похлопала себя по абсолютно плоскому еще животу.

– Мне кажется, будет девочка, – еле слышно предположила Машенька и, вытерев навернувшиеся слезы, повела дочь домой под аккомпанемент истошного лая Жульки, возомнившей себя охранницей.

Об их приближении Рузов догадался сразу же, как только увидел из кухонных окон мечущуюся возле дома то взад, то вперед псину, о которой хотел узнать у жены еще вчера, но не успел: были, помнится, дела поважнее.

– Вас издалека слышно, – буднично поприветствовал Миша своих женщин, сделав вид, что ничуть не удивлен появлению дочери. – А что, эта тварь теперь с нами? – Он кивнул в Жулькину сторону.

– С нами, – задорно подтвердила его предположение Маша и, оставив Ирину с отцом, вошла в дом.

– Как она тебя уговорила? – обнял дочь Рузов и замер, вдыхая аромат ее волос. Теперь они пахли иначе, не так, как в детстве.

– Отпусти меня, пап, – взмолилась Ирина и попыталась выбраться из отцовских объятий.

– Ну уж нет, – Миша сжал дочь еще сильнее. – Теперь от меня ни на шаг: ни ты, ни мать. Ясно?

«Ясно», – хотела подыграть отцу Ирина, но не успела: незаметно подошедшая к ним Жулька сначала ткнулась ей в бок, а потом уселась Рузову на ногу.

– Точно – девка, – вздохнул Миша и потрепал псину за ушами: – Войдешь в дом, сдам на колбасу. Поняла?

Жулька, обрадованная хозяйской лаской, в неге закрыла глаза.

– Она согласна, – рассмеялась Ирина и пошла к дому, как в детстве, потешно размахивая левой рукой.

«Все марширует», – мысленно улыбнулся Рузов и попытался посмотреть на дочь другими глазами, как, например, Макс. Ничего не вышло: он по-прежнему видел в Ирине маленькую девочку и вспоминал, как та горько плакала, когда он уезжал из дома, например в командировку. «Не такая уж я и сволочь», – пробормотал Миша и, потрепав Жульку еще раз, поспешил в дом, где увидел когда-то типичную для своей семьи картину: Маша с дочерью сидели на диване, обнявшись, как будто не виделись несколько лет.

– Соскучились? – пытаясь не выдать собственного волнения, нарочито бодро спросил Рузов и, не дожидаясь ответа, уселся рядом со своими девочками. Как отец, наверное, он должен был хотя бы полюбопытствовать, как Ирина сдает экзамены, куда планирует поступать, как себя чувствует, наконец. Но, как отец, он не хотел слышать ничего такого, что могло бы нарушить эту хрупкую идиллию, срок жизни которой так же короток, как и его собственное желание начать все с нуля. Рузов просто знал, что так надо, а если по-честному, то никакой уверенности в том, что он сможет забыть случившееся, не было. Мало того, глядя на переполненную тихой радостью Машу, ему захотелось сделать нечто, что могло бы поколебать ее умиротворенность. Но как осуществить это, не задев дочь, он не знал и поэтому медлил.