Татьяна Булатова - На фиг нужен!

– Все! – не согласилась с дочерью Маша. – Уж поверь мне!

«Тебе?» – мысленно возмутилась Ирина, но вслух ничего не сказала, пожалела, хотя еще вчера была готова обвинять мать во всех смертных грехах. Отец не вызывал у нее таких чувств, на него она просто злилась, по-женски признавая заложенную природой склонность к полигамии. Ира даже была готова к тому, что он еще женится и у нее появятся братья или сестры. Но ничего подобного, с ее точки зрения, в жизни матери произойти уже в принципе не могло: маленькая, абсолютно, как она считала, некрасивая, с гармошкой морщин на высоком лбу, с пошлыми белокурыми кудельками… Сорок четыре года! А ведь когда-то она казалась ей красавицей.

«Куда же все делось?!» – изумилась Ирина и остановилась в растерянности. Чувство, которое она испытывала сейчас к собственной матери, не было похоже на обыкновенную жалость, не много в нем было и от женской солидарности, легко сводимой к известной формуле: «Все мужики – сволочи». И Ирине неожиданно захотелось притянуть Машеньку к себе для того, чтобы на ощупь проверить, все ли у нее цело, а потом, убедившись в том, что это так, накрыть ее пуленепробиваемым стеклянным куполом с табличкой «Руками не трогать!».

Допустить мысль, что нечто подобное по отношению к ней самой когда-то испытывала и Маша, Ира не могла. В освоении новых чувств мы всегда ощущаем себя первооткрывателями, эгоистично считая, что только нам доступна эта гамма высоких переживаний. Но и в этом есть свой тайный умысел. Не будь такой уверенности в человеке, он никогда не встал бы на путь настоящей любви к ближнему, обращающей недостатки в достоинства, существующей вопреки здравому смыслу, лишенной рационального начала. Такая любовь не живет в одиночку, ее всегда сопровождает страх, подталкивающий к самопожертвованию ради близких и заставляющий ценить каждое мгновение жизни. «Ты без меня пропадешь», – думают родители, держа за руку своего ребенка. «И вы без меня пропадете», – через какое-то время вторит он им, даже не замечая, что произошла та самая, ключевая перемена мест, отвечающая непоколебимой логике жизненного процесса, когда одно поколение уступает дорогу другому.

– Мам, пап, – подала голос с заднего сиденья Ирина, вдруг почувствовавшая себя в ответе за то, что происходит с ее бестолковыми родственниками. – Давайте вернемся? Ну его, этот ресторан! – Что-то подсказывало ей, что ничего хорошего из этой поездки не получится.

– Как это?! – захорохорился Миша, не любивший менять планы на ходу. – Решили же?!

– Ну и что? – продолжала гнуть свою линию Ира. – Ты-то там чего не видел?

– Я все видел, – самодовольно подтвердил Рузов, – а вот Машка там еще не была. Не свозил, видно, никто. Что, Машуль, клиент жадный попался? – В Мишином голосе прозвучала издевка.

– Почему жадный? – приняла вызов Машенька. – Просто осмотрительный.

– А так бы ты не отказалась?

– Не отказалась бы, – откликнулась Маша, поддавшись на провокацию, в результате чего от ее утреннего умиротворения не осталось и следа. – От тебя разве ж дождешься?!

– От тебя, Маш, тоже толку не много, – не остался в долгу Рузов и, остановив машину, взорвался: – Чего ты хочешь, твою мать?!

– А ты? – забыв о том, что дочь сидит на заднем сиденье, взвизгнула Машенька.

После этих слов Ирина поняла: никакого окончательного перемирия в их семье никогда не наступит. Ее возвращение домой создало в сознании родителей иллюзию безопасности, отчего те начали вести себя как малые дети, утратившие в игре чувство меры. И если раньше присутствие Ирины было для них сдерживающим фактором, то теперь – наоборот: оно провоцировало их все больше и больше, потому что каждому хотелось заручиться ее поддержкой, чтобы доказать виновность другого.

– Вы что?! С ума сошли?! – вмешалась в родительскую перепалку Ирина, проклиная себя за излишнюю доверчивость к их решению начать все заново. – Вы соображаете, что делаете?

– Соображаем! – в запале рявкнул Рузов.

– Нет! Не соображаете! – закричала на отца Ира. – Ни ты, ни мама! Господи! Какая же я дура! Я же знала, что ничего не получится!

– А что, по-твоему, должно было получиться?! Мир, дружба, муси-пуси? Да ты хоть знаешь, что это такое, когда тебе твоя собственная жена рога наставляет?! – Миша никак не мог остановиться.

– А ты своей собственной жене разве рога не наставляешь?!

– Это мое дело! И оно тебя не касается!

– Касается! – Ирина безуспешно попыталась вырваться из машины. – Еще как касается! Мне, между прочим, не все равно, как живут мои родители.