Татьяна Булатова - На фиг нужен!

«На фиг нужен!» – по привычке мысленно давала она отставку Олегу, который, кстати, не делал никаких встречных телодвижений, и это ее злило еще больше.

– Позвони Яне! – почти требовала от сына Аэлита, видя, как тот мается с нелюбимой женой.

– Зачем? – багровел Олег и стеной двигался на мать, чтобы вновь сказать: «Не лезь не в свое дело».

– А что такого-то? Она же мне звонит, – держала удар Аэлита, задавшаяся целью любой ценой свести этих двух, упертых и глупых. – Между прочим, у нее тоже в семье не все в порядке, – словно невзначай закладывала бомбу с замедленным механизмом Аэлита Федоровна и тут же как ни в чем не бывало предлагала: – Борщ будешь?

– Буду, – автоматически соглашался Олег и застывал над тарелкой с ложкой в руке.

– Ешь, ешь, – напоминала ему о себе мать и, сев рядом, требовала ее выслушать.

– Ну… – бурчал Олег и откладывал ложку в сторону.

– Доешь сначала, – делала небольшой шажок назад Аэлита, отчего аппетит сына сразу же угасал.

– Говори, – Олег в отличие от матери был немногословен.

– Ты думаешь, я не вижу?! Эти твои рыбалки, охоты, лыжи-мыжи, жизнь на два дома. Евка говорит, вы с Оксаной неделями не разговариваете. А если разговариваете, то все время о деньгах…

– А о чем с ней еще разговаривать?

– А о чем с женами разговаривают? – наскакивала на сына Аэлита.

– Не знаю, – пожимал плечами Олег и походя интересовался: – Вот о чем с тобой отец разговаривал?

– Обо всем! – торжествующе заявляла Аэлита Федоровна и в присущей ей манере кардинально меняла тему: – Вкусный борщ? Давай с собой налью?

– Не надо, – отказывался Олег и вновь приступал к еде, чтобы потом в остервенении бросить ложку, как только мать заговорит о гаражах, банях и распутных девках, которые только и делают, что подстерегают его с одной-единственной целью – напоить клофелином, обобрать до нитки, да еще и заразить чем-нибудь страшным, о чем в приличном обществе даже говорить не принято. – Да с какого перепугу?! – начинал кричать Олег и требовать ответа на один и тот же вопрос: – Сколько мне лет? Ты помнишь, сколько мне лет?!

– Я родила тебя в тридцать.

– Я не спрашиваю, во сколько ты меня родила! Я спрашиваю, сколько мне лет?!

– Тридцать пять.

– И что, ты думаешь, в тридцать пять лет твой сын не заработал себе на приличный эскорт?!

Сначала Аэлита терялась, слово «эскорт» ей было знакомо только в одном значении – «почетный». О существовании каких-то других эскортов она даже не подозревала, но уже через пару секунд делала вид, что все поняла, и не моргнув глазом продолжала:

– И что с того?

– Да ничего, – вдруг успокаивался Олег и вновь брался за ложку: – Можно я доем?

– Доешь, – разрешала Аэлита и садилась напротив. – Вот что ты на меня злишься, Олежка?

– Я не злюсь…

– Нет, злишься. Я же вижу… А у меня сердце кровью обливается, когда я подумаю, как ты живешь. А ведь все могло бы быть по-другому…

– Не начинай, мать, – мрачнел Олег и отодвигал от себя тарелку.

– Не буду, – моментально подчинялась та и вытаскивала откуда-то приготовленную бумажку с телефоном Яны. – Может быть, все-таки позвонишь?

– И что я ей скажу?

– «Здравствуй».

– И все? – усмехался Олег материнской наивности.

– И все. Этого, на мой взгляд, достаточно.

– И тебя не смущает, что она замужем, что у нее, наверное, хорошая семья, устоявшаяся жизнь, что ей даром не нужны эти звонки с того света. Ты же, по сути, на грех меня толкаешь, не думала?

– Думала. – Аэлита становилась серьезной. – Но ты не переживай, еще неизвестно, что более грешно: жить в любви с чужим мужем или без любви, но со своим.

– Тебя послушать, так мир на одной любви держится, – кривился Олег и шел к выходу.

– Почему только на любви? На связях, на деньгах, да мало ли на чем, – тащилась вслед за ним Аэлита и лихорадочно соображала, какой еще аргумент мог бы повлиять на ее сына: – И потом, я же не вечная. Умру – с кем останешься?

– Я с семнадцати лет в автономном плавании так-то, – посмеивался Олег и щедро обещал матери, что пока той не исполнилось сто, он обязательно что-нибудь придумает.

– А что думать-то? – тут же подхватывала Аэлита Федоровна и перед тем, как закрыть за сыном дверь, выкрикивала прямо в подъезд: – Просто возьми и позвони.

«Обязательно!» – бормотал себе под нос Олег и, скомкав листок, выбрасывал его, как чек из продуктового магазина.

Если честно, он не понимал материнской настойчивости и в глубине души считал, что все ее происки – глупость несусветная. Неужели она всерьез считает, что вот так, спустя десять лет, можно взять позвонить, сказать: «Здравствуйте» – и предложить встретиться? Да с какой стати?! И потом, что он ей скажет? Что сожалеет, что был глуп, молод, что потом интуитивно искал женщину, похожую на нее, а женился на первой, объявившей себя беременной? И не то чтобы он сомневался в собственном отцовстве, но иногда, глядя на Евку, всерьез задумывался о том, а вдруг? А вдруг не его?! Но потом успокаивался и отмечал, что точно такая же Евка могла бы быть и у него с Яной, но теперь уже не судьба… И пусть в конце концов мать успокоится и перестанет мотать ему нервы, потому что никому он звонить не будет, и гори все синим пламенем, потому что жизнь не задалась и лучше уже не будет.