Герберт Айзенрайх - Голубой чертополох романтизма

У моей жены, наоборот, скорее возвышенный склад ума. Культура для нее — это все. Тут я не могу с ней тягаться. В театр, правда, люблю сходить иной раз. Я бы даже сказал, что это большое удовольствие, особенно для человека моей профессии — посидеть вечерок молча после того, как целый день уговаривал клиентов, и послушать, как другие кого-то уговаривают, и оценить, убедительно это у них получается или не очень. Но вот до книг, честно скажу, руки не доходят, хотя у нас дома самые благоприятные условия для приобщения к литературе: жена состоит в правлении клуба любителей книги и, как член правления, конечно, имеет возможность доставать книги по сниженной цене, а некоторые и вообще даром. Я думаю, она потому и читает так много; она, знаете ли, очень бережлива и, наверно, считает расточительством достать книгу и не прочесть. А вот в театр, напротив, ходит редко; говорит, пока, мол, переоденешься, да съездишь, да обратно вернешься — уйма времени уходит и, главное, зря, потому что все и так напечатано, можно прочесть дома, лежа в постели, это куда разумней. Да, бережлива она, как никто другой, но вовсе не скаредна. И вообще у нее много хороших качеств, так что я благодарен судьбе, что именно ее встретил, известно ведь, как иной раз можно промахнуться с женой. Нет, мне и впрямь грех жаловаться, то есть я хочу сказать: грех жаловаться на жену или, точнее говоря, непосредственно на жену. Я только на друзей ее жалуюсь.

И тут прошу понять меня правильно. В наши дни слова «друг» или тем более «подруга» употребляют порой весьма двусмысленно. Говоря о друзьях моей жены, я не имею в виду ничего эротического, а тем паче сексуального, нет, речь идет действительно о дружбе, в чем нетрудно убедиться хотя бы на том основании, что жена с ними со всеми на «вы», кроме, правда, Вилли Костранека, но тут я сам предложил им выпить на брудершафт. Дело в том, что Вилли Костранек мой школьный друг и в известном смысле коллега, у нас с ним одна профессия. Ах да, я еще не сказал, или нет, уже говорил, — я по профессии торговый представитель, но работаю здесь, в городе, тогда как мой школьный друг Вилли три недели в месяц проводит в автомобиле, продает маргарин и все такое. Правда, дело у него верное, стопроцентное, ему никого не надо убеждать и уговаривать, поставил галочку — и все. Зато мне не приходится по три недели в месяц мотаться на автомобиле. А что такое деревенские гостиницы, каждый знает. Там что ни день, то либо в тарок играют, либо, еще того чище, свадьба с духовым оркестром, о том, чтобы заснуть раньше двух, не может быть и речи, зимой там по вечерам духота несусветная, а утром, когда надо вставать и мыться, собачий холод, и еда отвратительная, один жир, они там, в деревне, и пекут, и жарят на свином сале, да и вообще не желаю я скитаться, как цыган, по три недели в месяц бог знает где. Я так думаю, брак Вилли только потому и распался, что его по три недели в месяц дома не было.

У нас в фирме, слава богу, все иначе. Я представляю в нашем городе солидную английскую фирму, на двери моей квартиры под табличкой с моей фамилией серебряная табличка с названием фирмы, словно именно здесь, в моей трехкомнатной квартире, сама фирма и помещается. Не то чтобы под моей фамилией значилось, допустим: «Торговый представитель фирмы…» и так далее, нет, просто: моя фамилия, а под ней название фирмы. И езжу я только по городу; раньше в основном по частным портным, но теперь потихоньку стал проникать и на фабрики, а это уже солидные сделки.

Впрочем, мы отклонились от темы. Я вообще замечаю, что с повествовательным искусством у меня не больно хорошо, и это при том, что главное мое занятие — целыми днями расхваливать свой товар. Я ведь только что хотел сказать? Что лично я больше расположен к театру, но жена обожает книги. «Книга — вместилище культуры» — так гласит лозунг на витрине их клуба. Однажды, когда я за ней заехал — она в правлении работает с десяти до семи, утром я ее отвожу, вечером привожу, машина у нас есть, так что это не проблема — так вот, однажды я за ней приехал, прочел этот лозунг, подумал, что это она сочинила, и советую:

— Слушай, по-моему, надо написать «святилище культуры».

Она посмотрела на меня чуть не с жалостью и говорит:

— Отличный лозунг. Его Петер Зигль придумал, а уж он знает, что к чему, он даже рекламу для разных фирм сочинял.

Но, пардон, я опять отвлекся. Я ведь хотел о господине Кнолле рассказать. Господин Кнолль вчера опять был в ударе. Уж не помню, как повернулся разговор, только он, как всегда, с предельной обстоятельностью и в буквальном смысле с пеной у рта (то есть брызжа слюной) неожиданно изрек следующее: